1. Глава 1
― Господи, мама, ну почему я не могу просто жить для себя? Зачем обязательно кого‐то искать, с кем‐то встречаться, любить? Я вон, курсы новые пройду лучше.
Я поставила перед мамой чашку чая и, присев напротив, накрыла ее ладонь рукой.
― Я не хочу, чтобы ты осталась одна, когда меня не станет.
― Тю, а ты что, сматываешь нитки уже или что? Мам, ну к чему такие разговоры?
― Просто хочу напомнить тебе, дорогая, что родители не вечны.
― Я помню. Все, прекрати, пожалуйста.
― Неугомонная. Ну а что с Костиком? Точно все?
― Точно все. У него другая барышня, и явно краше меня.
― Вроде взрослый мужик, а до сих пор не нагулялся.
Я сделала губы трубочкой, стараясь отвлечь маму от разговоров о мужчине. Еще не хватало, чтобы наши вечера проходили в беседе о неудачниках. И речь не о том, что он не состоялся в бизнесе или в чем‐то подобном. Он не состоялся как мужчина. К тридцати пяти годам до сих пор не научился быть верным одной женщине. Козел.
― Ты что‐то давно у тети Тони не была. Вы, часом, не поругались?
― Не поругались, ― отмахнулась мама, ― а вот ты пытаешься меня слить.
― Не пытаюсь. Просто не хочу говорить о Косте. И кстати, у меня завтра важный и немного тяжелый день.
― Олигарха будешь обхаживать?
― Ну не обхаживать, а знакомиться. Он только сегодня пришел в себя.
― Тогда тебе понадобится много сил.
― Да уж, мам, очень много. Я сейчас еще хочу кое‐какую литературу почитать.
― Ты никогда не перестанешь учиться? ― удивленно уточнила она, а я, забрав свою чашку с кофе, отрицательно покачала головой.
― Не перестану. Учение ― свет.
Поцеловала ее и ушла в свою комнату.
Все же я немного переживала. Хотя у меня уже было несколько пациентов на реабилитации, и довольно-таки успешно ее прошедших. Правда, результаты у всех разные. Увы, инсульт редко когда щадит человека. Очень большой процент людей, которые навсегда остаются с ограниченными возможностями. Но, кажется, у моего нового пациента неплохие показатели, ну, если так можно назвать вообще при инсульте. По крайней мере я приложу все усилия для его восстановления, но и от него самого будет многое зависеть.
На изучение новой книги по реабилитации ушло три часа и пара чашек кофе. И это я просмотрела только тридцать страниц. А все потому, что я не просто читаю, а изучаю буквально каждый термин. Наверное, нынешние студенты покрутили бы пальцем у виска, глядя на меня.
Утром проснулась за рабочим столом. Прекрасно, даже не заметила, когда носом клевать стала.
Сонно потянувшись, разминая мышцы, я прошла к окну и распахнула шторы, тут же зажмурившись от ярого солнца.
― Господи, как же я люблю весну! ― счастливо прокричала я, прекрасно зная, что в семь утра мама уже не спит.
И, как доказательство, в двери постучала мама.
― Доброе утро, доченька. Завтрак на столе.
― Спасибо, мамуля, я уже иду. Только умоюсь.
Ох, скорее бы совсем потеплело, вот бы я надела кожаную куртку, платье и ботинки. А то надоело таскать пуховик и десять кофт.
Быстро привела себя в порядок в ванной и пошла на запах еды к маме.
― Вот ты, мам, говоришь: замуж, мужчина, семья. А зачем оно мне надо, когда ты мне такие завтраки готовишь? Выйди я замуж, тогда мне придется готовить, ― хмыкнула и поцеловала маму в щеку. ― Доброе утро.
― Я, между прочим, еще и внуков хочу.
― Так, все, мам, разговор закрыт. Мне тридцать, о каких детях речь?
Говорить на эту тему я особенно не желала. Не получилось у меня родить раньше, а теперь уж говорить не о чем.
― Тридцать, не пятьдесят! А у нас сейчас и в шестьдесят рожают.
― Ну это не про меня. Все, приятного нам аппетита.
На работу я приехала в половине девятого. Переоделась в медицинскую форму, посмотрела чек лист и с отличным настроением пошла к своим подопечным. Пациентами я их не называю. Как‐то грустно это звучит. А эти прекрасные люди очень хорошо ко мне относились, и некоторые считали меня своим другом.
Зайдя в две палаты, отметила на бумаге галочкой тех, кого уже посетила. Женщину из тридцать седьмой можно уже выписывать.
Так‐так, а вот здесь мой новенький. Ох, буду делать из него новенького, потому что оставлять людей в такой ситуации было бы слишком грешно.
На всякий случай постучала в палату и, не услышав ничего в ответ, тихо вошла внутрь.
― Здравствуйте. Меня зовут София Геннадьевна, я ваш врач‐реабилитолог.
Подняв взгляд, я ошарашено застыла на карих глазах знакомого мне мужчины.
― Вы?
А в ответ было не вежливое приветствие, нет. Схватив дрожащей рукой цветы с тумбочки, он запулил их прямо в меня.
― Оу, ― я поправила волосы, которые потянулись из прически благодаря ветке цветов, и, выпрямившись, приветливо улыбнулась: ― И вам добрый день, Никита Тимофеевич.
Я прошла к его кровати и, поставив поближе стул, присела. Мужчина выглядел не очень довольным. Не то чтобы он должен радоваться, учитывая его общее состояние, но и вот так меня еще никто не встречал. Букетом в голову. Получите, распишитесь. Романтика, едрит твою налево.
― Я цветы не заказывала, но спасибо.
Забросив ногу на ногу, я посмотрела в чек‐лист и снова перевела заинтересованный взгляд на Никиту Тимофеевича. Кажется, с этим подопечным мне будет очень непросто.
― Итак, я буду с вами заниматься. Хотите вы этого или нет. А знаете, почему я так категорична? Потому что мне позволила такой быть ваша дочь.
― Когда меня отпустят домой?
Взметнула брови вверх и тут же приподняла уголки губ в замешательстве.
― Не рановато ли? Вы бы не хотели спросить, чем мы с вами заниматься будем?
― Мне плевать, чем вы тут заниматься будете. Я поеду домой.
― Почему? Почему не хотите со мной заниматься? Я вам не нравлюсь?
Он бросил на меня злой взгляд и снова отвернулся.
― По‐моему, я неплохо выгляжу. По крайней мере для своего возраста.
― Ничего хорошего не вижу, ― буркнул он, посмотрев мне в глаза.
Это было неприятно, но я не стала акцентировать на этом внимание. От человека, у которого перевернулась жизнь после инсульта, можно услышать и куда более обидные слова.
― Ну да ладно. Хочу рассказать вам о том, чем мы с вами будем заниматься.
― Можешь идти. Я не нуждаюсь в твоих занятиях.
― Для начала мы с вами выясним…
― Я не ясно сказал? ― зло прорычал он, глядя на меня звериным взглядом.
― Я очень рада, что ваша речь четкая. Это очень хороший показатель. А вот ноги… ну с этим мы тоже справимся. Расскажу по секрету, я поднимала на ноги людей, которым ставили неутешительные диагнозы.
― Ненавижу глупых людей.
― Тук‐тук, можно? ― в палату вошла улыбающаяся дочка Морозова. Алина. ― Добрый день.
Она сразу же прошла к отцу и крепко его обняла.
― Папка, как я же я соскучилась по тебе.
― Я тоже, дочь, тоже соскучился. Забирай меня отсюда, прошу, ― умоляюще простонал он, глядя на Алину.
