Голова гудит и очень плохо соображает. Куда делся Джек?! Куда подевался ночной город, я спрашиваю?! Куда подевались мои ноги?!
А, нет! Все нормально, конечности на месте. Их просто прикрыло таким слоем опавших листьев, что я, ещё не до конца проморгавшись, не разглядела их в утренней дымке.
Черт! Как же холодно! Где моя одежда?! Голая, посреди осеннего леса где-то в предместьях Эдинбурга.
Этот город, который любила с детства и который подарил мне много замечательных воспоминаний. И этого ненормального, который зовется моим другом. Как он сам? Сильно пострадал?
– Джек! Ты где? Ты что, раздел меня ночью?! С ума сошёл? Я же околею! Что за дурацкие шутки!
Тишина.
Тихий шелест листьев над головой перебивает щебет птиц. Но, кажется, я их вспугнула своим криком.
Так. Надо вставать. Искать Джека и свою одежду. И постараться вспомнить хоть что-нибудь.
Что я помню? Ни-че-го.
Так… Надо осмотреть себя. Я все ещё я? Может я ранена?
Нет. Слава Богу, цела. Руки только поцарапаны, словно я хваталась за что-то.
Вот странно. Одежды на мне нет. А медальон висит на шее, как ни в чем не бывало! Я прошла пару шагов, зябко поеживаясь. Ну попадись мне Джек! Придушу!
Надо проверить, где он?! Не сильно ранен? Может нужна моя помощь?!
На сколько я помню, дорога в той стороне.
Я брела, по опалой листве, ругаясь на весь лес. Поминала не добрым словом свою пятую точку, на которую все время находятся приключения.
И совершенно не заметила, как вышла к небольшому пруду. Последнее слово вышло особенно громко и с чувством. Да так, что два паренька, удившие рыбу, подскочили, заметив меня. А рассмотрев получше, побледнели и стали креститься.
Их выпученные глаза рассматривали меня с ужасом. Согласна. С утра я выгляжу не очень. А уж проснувшись в лесу, после пьянки, с застрявшими в длинных, спутанных волосах листьями и веточками, видимо совсем не красавица.
– Ввв…
– Что? Простите, плохо слышу!
– Ввв… Ввв…Ввведьма!– заголосил один из парней и кинулся прочь.
– Так… ясно. С утра проблемы с головой не только у меня. – я глянула на второго парня, вцепившегося в удочку. – А ну, малец, скидывай рубаху.
Оставшийся паренёк посинел. От страха его видимо парализовало, так как ни говорить, ни двинуться с места он не мог. Но после моего грозного взгляда послушно стянул свою рубашку.
Я обратила внимание, что рубашка, как и штаны парня были сшиты из грубой ткани. Поношенные, но довольно чистые.
– Эээ! Штаны оставь себе! Даже не думай! Ничем таким я не собираюсь с тобой заниматься! Мал еще!
Парень кинул мне рубашку. Я влезла в неё и сразу почувствовала себя увереннее. Паренёк был высокий. Его рубашка доходила мне до середины бедра. Сойдёт!
– Так…А расскажи мне, мил дружок, где я? В какой стороне город? И не видел здесь здоровенного такого парня с бородой?
Мальчишка, которому от силы было шестнадцать лет, затрясётся пуще прежнего. От холода наверно. В то, что по сторонам таращится, так это наверно сориентировать на местности меня хочет.
– Что молчишь? Говори уже что-ли.
Парень схватился за шею. Из его горла раздались непонятные хрипы.
– Горло болит что- ли? Нет? – парень замотал головой. – Так скажи, будь добр, хоть словечко!
Парень посмотрел на меня с ужасом. А затем захрипел.
– Это Даннотар…– сказал и сам замер.
– Я знаю, что Даннотар! Город где?
Он ткнул пальцем в мою сторону.
– Не поняла. Я шла не в том направлении? Мне обратно что-ли?
Паренёк затрясся и тыкнув ещё раз мне за спину, захрипел:
– Чудовище Даннотара!
– Что? Вот тебе здрасьте! Сам ты Чудовище! Я бы посмотрела, окажись ты на моем месте! Перевелись рыцари, как пить дать, перевелись! Эй! Малахольный! Ты куда?! Стой!
Но парнишка меня уже не слышал. Он понёсся вдоль берега, петляя и сверкая голыми пятками.
– Тьфу на тебя! Ладно, пойду туда, куда указывал. Может и правда я направление перепутала…
Я обернулась, чтобы уйти с берега пруда. Но в тот же миг остолбенела! Выпучила глаза, один в один как тот слабоумный с удочкой. И так же как и у него, хрип вырвался из моего, перехваченного от страха спазмом, горла:
– Чудовище…
Бойтесь своих желаний…
Знаете почему?
Да. Конечно. Именно… Потому как они могут сбыться. И я сейчас не про желание иметь новенький, последней модели телефон. И не про то, чтобы удачно попасть на распродажу…
Нет, я о самых сокровенных желаниях. Те, что затаились в самых дальних уголках сердца. Те, о которых вы не признаетесь до конца даже самим себе.
Возможно, если бы вы их озвучили, пропустили через себя, продумали до конца, то не было бы «преломлений». Они бы не искажались и не оборачивались совершенно чем-то невообразимым…
Да, учту на будущее.
В Эдинбург я прилетела накануне утром. И это не командировка, не туристическая поездка. Это был билет в новую для меня жизнь. Жизнь без мужа. Месяц назад мы наконец-то поставили жирную точку в этом деле. Смазливый блондин, на которого я запала ещё в институте. Мы оба учились на факультете иностранных языков. Причём я всегда получала от него кучу критических замечаний в свой адрес по поводу своей специализации. Гэльский язык считался почти мертвым. Но для меня он был живее всех живых. Мой отец много лет проработал в посольстве в Эдинбурге. И мы с мамой были всегда при нем.
Помню, как дождливым, летним днём, я, будучи подростком, удрала из- под надзора учителей в город. Там я и познакомилась с веселым парнем на байке. Он был старше меня на пару лет и уже заканчивал школу.
В тот день мы катались по городу и я ловила капли дождя ртом и кайф от свободы. А позже, Джек, так звали моего нового друга, повёз меня смотреть на руины одного замка.
Я, как каждая приличная девочка, была помешана на романтике. Замки, дворцы, рыцари, всего этого было полно в моей голове. И побывать на развалинах одного из Замков была моя давняя мечта.
Помню, как впервые увидела истертые ступени, обвалившуюся местами кровлю, зияющие дыры вместо окон. Замок Даннотар был дряхлым стариком, беззубым и угрюмым. Но все же по своему прекрасен.
На самом подъезде к нему стоял большой указательный камень. Надписи на нем не было. Цветной мох покрывал большую часть его поверхности. И я, шестнадцатилетняя девчонка, решила на него непременно взобраться, чтобы лучше разглядеть окрестности.
Нога поехала по влажной от прошедшего дождя, поверхности.
Соскользнув с него, я больно, до крови приложилась к острому краю камня. От досады и потрясения слезы брызнули из глаз. Чтобы мой новый знакомый не увидел меня в таком виде, залезла за камень и стала оттирать грязные ладони листвой.
Загребла побольше и охнула от новой боли. Палец рассек острый предмет. На траве, поблёскивая , лежал медальон. Небольшой, круглый. Один край его оправы обломился. И этим острым куском я и порезалась. Капля алой крови растекалась по поверхности медальона, придавая ему зловещий вид.
