Какая женщина не сошла бы с ума от радости, если ей довелось бы скинуть десяток-другой лет – и из общипанной курицы вновь превратиться в желторотую цыпку! Но случается такое лишь в снах да в сказках. А в жизни… Конечно, благодаря всевозможным ухищрениям женщинам удается выглядеть помоложе, однако предатели паспорта всегда готовы вывести каждую из них на чистую воду!
…Я выглядела тогда молодо, и прохожие еще называли меня девушкой. Однако, как мама выпускницы школы, я отлично понимала, что мое солнце уже в зените – понимала, но не принимала душой. И в этот шаткий момент судьба вручила мне билет на машину времени. Да-да, это произошло на самом деле – неведомые силы переместили меня в юность! Правда, не в мою, а в чужую. Но меня, меня перенесли – а не кого-то другого!
День, который перевернул мою судьбу, я помню в самых мелких подробностях.
Погожее лето тысяча девятьсот девяносто восьмого года уже перемахнуло свою верхушку. В те благословенные августовские денечки все, кто мог, старались вырваться в отпуск. Мой же отпуск слишком затянулся, поскольку еще весной я, работавшая патентоведом в одном из питерских НИИ, попала под сокращение штатов. Мне назначили на бирже труда небольшое пособие по безработице и отправили на курсы секретарей-референтов. Их я посещала дважды в неделю, а остальное время была ничем не занята.
Меня тревожила мысль о поиске работы, но тревожила как-то не всерьез – ведь было лето! Я как бабочка-однодневка порхала с цветка на цветок, наслаждаясь звенящим воздухом свободы: то ездила купаться на пригородные озера, то отправлялась в лес за дарами природы. И в тот незабываемый день тоже выехала из Петербурга ранней электричкой, сошла на знакомой станции, немного не доезжая до Выборга – это место, окруженное хвойным лесом, славится обилием ягод и грибов. Лес был мне хорошо знаком, поскольку моя семья много лет снимала здесь дачу, так что я знала все тропы и дорожки в округе. Я с удовольствием ступала по седому мягкому мху среди постанывающих в голубом небе сосен; склонялась над красной головкой подосиновика, в радостном изумлении застывала при виде бурой шляпки боровика, а порой и обманывалась упавшим желтоватым листком; пролезала под колючими лапами елей и ощипывала кусты черники, наполняя сочной ягодой прихваченное для этого ведерко. Я наслаждалась.
К полудню корзина наполнилась до краев грибами, а ведерко – черникой. Солнце припекало все сильнее, а среди ветвей деревьев весело посвистывали птицы. Я плелась по пыльной дороге к станции, едва передвигая ноги, хотя следовало бы поторопиться: если не успею на ближайшую электричку, то следующей придется дожидаться долго. Несколько раз я пыталась прибавить шагу, но это оказалось выше моих сил: руки оттягивала тяжелая корзина, а в плечи врезались лямки от рюкзака, в котором я несла ведро с ягодами.
Но уже была видна станция и виадук, воздвигнутый над множеством сходящихся и расходящихся путей, – станция была узловая. Чтобы успеть на поезд – а попасть нужно было именно на определенную платформу, – придется бегом подняться по ступеням. Как я это сделаю с таким тяжелым грузом? Еще издали мне было видно, что на платформе, расположенной с другой стороны виадука, толпятся люди, такие же грибники и ягодники, как я.
Послышался пронзительный свист приближающегося состава. Электричка? Уже? Я посмотрела на свои часы: вот незадача – получается, они отставали! Точно не успею…
Смирившись с опозданием, я присела на шпалы, сложенные неподалеку от виадука ровными штабелями. Сняла рюкзак, стянула с головы косынку и вытерла ею пот с лица. Посмотрела, как электричка притормозила на минуту у дальней платформы, как забрала пассажиров и укатила. По расписанию следующий поезд на Питер почти через два часа – так что торопиться мне уже было некуда. Я еще посидела, отдыхая, съела несколько горстей черники из своего ведерка. Вновь закинув рюкзак на плечи и держа в руке корзину с грибами, начала восхождение. Опустив голову, я методично переставляла ноги по ступеням, сгибала и распрямляла колени. Преодолевая пролеты лестницы виадука, я то и дело поглядывала вбок через решетку ограждения – есть что-то завораживающее в расчерченной рельсами железнодорожной насыпи. Притягивали взгляд три десятка рельсов, то бегущие параллельными прямыми, то внезапными углами сворачивающие на переводных стрелках – отсюда, с высоты виадука, они представлялись черным со стальным отблеском геометрическим узором на гигантском ковре гравия. Наконец я преодолела подъем – оставалась одна ступенька до верхней площадки!
Как же тяжело! Я опустила оттягивающую руку корзину. Бамс! – несколько подосиновиков выпали на бетонное покрытие виадука. И только я потянулась за ними, как увидела за решеткой виадука чьи-то ноги. О, ужас! С другой стороны ограждения, на узком карнизе виадука стояла сухощавого сложения женщина в джинсах и расстегнутой ветровке. Стояла спиной к решетке, устремив взгляд на рельсы, в бездну под виадуком, будто разглядывала тот самый геометрический узор, который только что казался мне таким красивым. Широко раскинутыми руками женщина вцепилась в перила позади себя, а ногой шарила по осыпающемуся бетонному карнизу, чтобы сделать приставной шаг и продвинуться к центру виадука. Ветер нещадно трепал куцый хвостик ее блеклых волос. Слегка продвинувшись, женщина остановилась. Там, куда она нацеливалась пристроить ступню, ограждение моста было усилено высоким щитом из металлической сетки, потому что прямо под ним проходила скоростная магистраль. Акробатка, одной рукой держась за перила, другой стала нащупывать возможность просунуть пальцы в ячейку заградительной сетки.
В этот момент из репродуктора прозвучал голос вокзального диктора: «Граждане пассажиры, отойдите от края платформы, приближается скорый поезд «Санкт-Петербург – Хельсинки». Состав пройдет по первому пути без остановки».
«Анна Каренина! Самоубийца!» – ужаснулась я. Вывернув плечи, я скинула рюкзак с ведерком и в два прыжка оказалась рядом с несчастной. Я обхватила женщину руками, сцепив их вокруг ее сухощавой фигуры. Теперь циркачка не смогла бы передвинуться к роковому месту над скоростной магистралью, но если она начнет вырываться из моих непрошеных объятий, то все-таки полетит вниз – мне ее не удержать!
Спустя минуту с ревом и грохотом под нами промчался скорый поезд – округлые поверхности крыш вагонов промелькнули под виадуком и скрылись. Снова внизу поблескивали сталью рельсы главного пути.
– Вы кто? – Циркачка пришла в себя, вполоборота повернула голову и попыталась посмотреть на меня.