– Кофе здесь на редкость паршивый! – заявила Лекси, стоило мне приблизиться к столу. В пустой закусочной фраза прозвучала излишне громко, и я невольно оглянулась на бармена, который только что любезно объяснял, как добраться до пансиона. Парень усердно складывал чеки и, казалось, не слышал нас. Я села напротив подруги и осторожно заглянула в свою чашку. Коричневая вода с темным осадком и правда ассоциировалась со словом «паршиво». Я отодвинула кружку от края стола и устало потерла глаза.
– Если не будешь пить, тогда поедем? Я все узнала. До пансиона примерно шесть миль. Оказывается, есть еще старое шоссе, его на картах уже не обозначают. А мы с тобой туда-сюда полночи гоняли. Да еще и указатель неправильно высматривали – это не просто мотель. У пансиона есть официальное название.
– Удиви меня, – Лекси упорно цедила кофе, морщась после каждого глотка.
– «Уайт Лилис Гроув».
– Да ладно! Ой, не могу! – она расхохоталась.
А вот мне смешно не было. Слишком устала. Из Чарльстона мы выехали утром, рассчитывая добраться до Пайнвуда к закату, но из-за неясностей в путеводителе заплутали в проселках и распутьях. Я хорошо запомнила наставления милой дамы, данные мне по телефону – после того, как я забронировала номер: не заезжая в сам Пайнвуд, свернуть направо. Кто же знал, что в город ведут два шоссе?
Лекси все еще смеется.
– «Уайт Лилис Гроув», серьезно? Спорю на пять баксов – это белый домина в старом стиле, с четырьмя колоннами и кедровой подъездной аллеей. Вот увидишь: они до сих пор прячутся от северян и тайно состоят в ку-клукс-клане. Господи, там хоть вай-фай есть? Уже не терпится убраться отсюда…
На «старую дорогу» мы выехали быстро – благо, парень за стойкой подробно объяснил, как ее отыскать. Шоссе освещалось редкими фонарями и казалось жутко запущенным. Сосны подступали к самой обочине, среди них терялись дорожные знаки – грязные и кривые.
– Фильм ужасов какой-то, – ворчала подруга с соседнего сиденья. – Не удивлюсь, если сейчас покажется силуэт женщины в белом.
– Вот и она! – заорала я и дернула руль. Лекси завизжала что было мочи, а я от смеха еле выровняла машину.
– Дура, Шэннон! – Лекси ткнула меня в плечо и обиженно надулась.
Отсмеявшись, я сосредоточилась на дороге, и очень кстати – едва не проскочила нужный поворот. Вовремя увидела указатель: белая светоотражающая табличка с потекшими буквами и схематичным изображением цветка, давшего имя гостинице.
Проселочная дорога, на которую мы свернули с шоссе, едва виднелась в скачущем свете фар, но лес, обступавший ее со всех сторон, не давал сбиться с пути – старые деревья не оставляли альтернативы: я выруливала туда, где машина могла проехать сквозь чащу.
Дом возник неожиданно. Он навис над нами, черный на фоне звездного неба, по-хозяйски растолкав высокие сосны, словно бы сам являлся частью леса. Они смотрелись очень гармонично – дом и лес – оба старые и мрачные.
Дорога заканчивалась, уткнувшись в ступени высокого крыльца, как в тупик. Справа, на небольшой вычищенной площадке, красовался блестящий внедорожник. Я пристроилась рядом и заглушила мотор.
Лекси, все это время молча разглядывавшая пансион, выдохнула:
– Слушай, ты уверена, что это здесь? Да уж… Лучше б это был колониальный особняк, чем мотель миссис Бейтс.
Я не отвечала, сгребая в сумку валявшиеся по салону вещи – расческу, кошелек, кредитки. Подруга вышла, и на хлопок закрывшейся двери лес ответил ворчанием. Ночной воздух был свежим и острым. Я огляделась: мы, шум наших шагов по гравию, машины – все это казалось здесь совершенно неуместным. Словно кто-то варварски пририсовал на картину с диким пейзажем нелепых человечков и блага цивилизации.
– Шэн… Может, нам лучше вернуться в город и остановиться в обычном мотеле? Я чувствую себя героиней фильма ужасов.
– Реальный ужас – это грязные простыни и тараканы размером с сосиску. Не драматизируй. Мы обе жутко устали.
Я вспомнила строки из письма полковника Хэмптона: «…моя приятельница, мадам Белинда Барлоу, содержит небольшую, но респектабельную гостиницу – в городе ее так и называют «пансион мадам Белинды», телефон указан ниже. Рекомендую на время вашей исследовательской деятельности остановиться у нее, я замолвлю словечко. Городская гостиница доверия не внушает – придорожный мотель не место для молодых леди…».
У ступеней крыльца мы остановились, задрав головы и разглядывая «Уайт Лилис Гроув». Дом, казалось, вмещал в себя больше, чем два этажа – остроконечная крыша терялась где-то в кроне деревьев. К двери вело ступеней пятнадцать, не меньше. В окнах – ни проблеска, но фонарь, горящий над крыльцом, оставлял надежду, точно маяк – заблудившемуся кораблю.
Решительно закинув ремешок сумки на плечо, я зашагала вверх по лестнице, Лекси – следом. Стук ее каблучков по каменным плитам звучит, как канонада, и лес замирает, прислушиваясь. И приглядываясь. Мне стало не по себе от этой мысли. Дом сразу же перестал быть чужим – мне захотелось спрятаться за его огромной дубовой дверью. Я забарабанила молоточком, прикрепленным у круглой ручки.
– Они дрыхнут и не откроют нам. Господи, только не ночевка в машине… – скулила Лекси за плечом. Дом молчал, словно оценивая, стоит ли нас впускать. Я снова постучала – нервно, отчаянно – теперь уже в полной уверенности, что в пансионе никого нет, и мы будем вынуждены тащиться по этому ужасному лесу обратно в незнакомый город.
И тут дверь громко лязгнула и неторопливо отворилась. Надкрылечный фонарь осветил узкую фигуру – она вся поместилась в щель приоткрытой створки. Я ожидала увидеть пухлую миловидную даму с пушистым шлемом блондинистых волос – почему-то именно так я представляю хозяек пансионов по имени «мадам Белинда», «приятельниц» респектабельных полковников. В такое время суток ей полагалось быть сонной, завернутой в шотландскую шаль и держать в маленьких белых ручках круглый светильник. Но сегодняшняя ночь надежд не оправдывала. Мадам Белинда оказалась высокой леди в строгом черном костюме, юбка которого отутюжена так, что краями можно хлеб нарезать. Выше – жакет с блестящими пуговицами, украшенный брошью в виде искусственной белой лилии: единственное светлое пятно. Очки в черной оправе, стекла бликуют и глаз не увидеть. Волосы идеально уложены в ракушку – тоже черные и блестящие, как у фарфоровой куклы.
– Доброй ночи, юные леди, – сказало бледное лицо. От избытка пудры оно казалось старее, чем есть в действительности. – Чем могу помочь?
Ужасно неловко – мы так увлеклись разглядыванием хозяйки пансиона, что мадам Белинде пришлось заговорить первой.
– О, здравствуйте, – нервничая, я начинаю тараторить, – меня зовут Шэннон Галлахер, я вам звонила. Бронировала номер. Простите за такое позднее вторжение – мы заблудились, пока добирались сюда.
