Моя любовь к символизму сказок и мифов народов мира, к символизму одежды, дома, утвари, костюма, обрядов и праздников народов мира зародилась в раннем детстве – в Африке, в Замбии, где мы жили с родителями.
Папа – ученый-биолог, преподаватель университета Дружбы народов им. Патриса Лумумбы, обучал замбийских студентов биологии. А я и мой брат Володя – играли с африканскими детьми во дворе нашего дома, ловили хамелеонов, наблюдали, как игуаны следят за нами, жгли костры вечерами, танцевали вместе под ритмы барабанов, шалили, бросая в огонь стеклянные банки, с восторгом созерцая полет взорвавшегося мерцающего стекла… Мы с замиранием сердца следили за тем, как чернокожие дети, сверкая белоснежными улыбками, отплясывают в темноте босыми ногами на горящей бумаге, кормили обезьян, поднимали в небо стаи белых птиц и с удовольствием выглядывали в окно машины, рассматривая крокодилов, смешно перебирающих короткими лапами и спешащих нырнуть в воду при нашем приближении. В Замбию приехали учителя не только из России. Были преподаватели из Германии, Англии, Индии. И я дружила с индианками, такими же маленькими девочками лет пяти: ароматы благовоний и специй, волшебные пури, вместо дверей – нити колокольчиков и игры в восточных принцесс. Мелодии Индии и ритмы Африки, мультикультурная среда детства – отсюда моя любовь к разным культурам и традициям на всю жизнь. Я продолжаю путешествовать по миру, собирая и изучая мифы и сказки, обряды и ритуалы. Пять лет я жила в Индии, погружалась в культуру Индонезии на Бали, более двадцати лет изучала египтологию, сделала свои открытия в области музыки и танца Древнего Египта и провожу группы по нетуристическим маршрутам в Египте. На телевидении создала программы: «Символизм сказок и мифов. Сказкотерапия» и «Танцы народов мира», где носители традиций раскрывают символизм не только танца, но и музыкальных инструментов, одежды, праздников.
Когда вышла моя первая книга «Сказки тебе», которую я написала на основе работы с детьми, я мечтала, чтобы мама пришла на презентацию. Мне хотелось, чтобы она гордилась мной и плодами моей работы. Но мама по образованию биолог, и для нее профессия сказочника была чем-то эфемерным, чем нельзя заработать. Я помню, как пришла на кухню, где мама что-то готовила, и показала ей книгу, сияя от радости. Мама взяла книгу в руки, открыла на первой странице и сказала: «Вот бы ты стоящим делом занялась!» Это было все, что она сказала о книге, даже не пролистав ее, вернула и продолжила заниматься своими делами. Мне было больно. Я уже работала в русле сказкотерапии, – этот метод родился из бесед с детьми, – и я видела потрясающие результаты: как у детей, не желающих учиться, появлялась мотивация, как трансформировались детские страхи, гнев, лень… Я пыталась доказывать маме, что мой путь не хуже, чем ее путь, что он тоже прекрасен. Но мама продолжала обесценивать мою работу, мои плоды. Тогда я начала думать, как трансформировать отношения с мамой. Сначала я пыталась прощать ее – писала аффирмации прощения. Но это не очень помогало. Потом я осознала, что, когда я прощаю, я как бы ставлю себя выше того человека, которого я пытаюсь простить, а это гордыня. Из гордыни простить невозможно. Дальше был мой внутренний путь по дороге сказкотерапии. Анализируя сюжеты сказок, я увидела закономерность: путь девушки и сценарии ее взросления в разных сказках похожи. Мачеха дает ей трудную работу или выгоняет на мороз, как в сказке «Морозко», посылает за светом к Бабе-яге. А возвращается героиня с дарами и преображает пространство своей жизни. В сказках зашифрована инициация героев, сценарии сказочных сюжетов помогают пройти путь собственного взросления. В сказках мать часто умирает и появляется мачеха, которая обесценивает героиню, принуждает, изгоняет из дома или не пускает на бал. Но героиня, несмотря на эти неблагоприятные условия, проходит свою инициацию, становится взрослой королевой, взявшей на себя ответственность за свою жизнь. Героиня не занимается саможалением, не утопает в обидах и гневе на мачеху. Напротив, она принимает свою судьбу: послали к Бабе-яге или на мороз – идет. Она готова к смерти-трансформации, она принимает Мороза, не боится старухи Яги. И за это Мороз (смерть) и Яга (знахарка) одаривают ее. Возвращается девушка от Мороза с приданым – взрослой, не инфантильной, готовой к супружеству. От Яги – со светом, который освобождает ее от мачехи и сестер и в итоге приводит к счастливому браку. Часто в конце сказки девушка становится королевой. Это путь от детства к зрелости.
Мужские сказки тоже говорят об инициации – смерти и новом рождении во взрослой ипостаси. Ивана убивают братья, олицетворяющие собой инфантильные качества. Они боятся идти на край света, опасаются трудностей, они завистливые и ленивые. И осознание в себе мудрого волка и мудрого ворона, знакомство с мертвой и живой водой – соединяет разрозненные части сознания в целое и дарит трансформацию – взросление, после которого Ивану достается Василиса и все царство. Изучая символизм сказок и мифов, работая уже в университете, я осознавала архетипы в себе самой, шла по собственной дороге взросления и инициации, возложения ответственности за свою жизнь и то, что в ней происходит, на себя. Я перестала доказывать маме, что имею право на свою дорогу, перестала спорить, сосредоточившись на изменении не внешнего, а внутреннего.
Когда впервые вышла первая версия этой научно-популярной книги, она тогда называлась «Символизм сказок и мифов. Человек – это миф. Сказка – это ты», я мечтала о презентации, и она состоялась в торговом доме «Библио-Глобус». Накануне друзья прислали мне ссылку на книгу Клариссы Пинколы Эстес «Бегущая с волками». Я пробежала глазами оглавление, поразившись тому, как сходятся во многом наши исследования, потом заглянула в послесловие и была потрясена отрывком: «Иногда меня спрашивают о наиболее памятном событии за последние несколько лет. Разумеется, их было много, но совершенно пронзила мое сердце та радость, с которой старейшины моей семьи встретили первую публикацию этой книги – ведь для них это был первый случай, когда кто-то из их рода написал книгу и ее напечатали. Вот вам конкретная иллюстрация: когда мой восьмидесятичетырехлетний отец впервые увидел эту книгу, он воскликнул на ломаном английском: «Книга, книга, настоящая книга!» И прямо там же, в саду, принялся отплясывать древний чибраки, танец своей старой родины».
Читая это, я плакала. Они – необразованные, так ценили ее путь! А моя мама – биолог, боготворящая литературу, пишущая стихи – не признавала и обесценивала мой.
