Мама выбрала ей самое красивое имя на свете: Виолетта!
Было много споров и ссор в семье, было много предложений и ультиматумов, но мама была непреклонна, победила всех, и дочка стала Виолеттой.
Виолетта не любила свое имя с детства.
– Ма-ам… хныкала она, – Я не хочу быть Виолеттой. Больше! Никогда!
Мама досадливо хмурилась:
– Ну, доченька, глупая, это же означает Фиалку! Ты – фиалка!
– Я не хочу фиалкой, хочу быть Светой! – куксилась Виолетта.
Действительно! Как хорошо быть Таней или Катей! А еще лучше Олей, Аней или Ирой…
Мама не соглашалась. Но и не спорила. Ей надоело бороться.
Она называла дочку Виолой, повторяя, что это очень красиво, как музыка скрипки… Фантазерка!
Быть Виолой Виолетта тоже отчаянно не хотела, это было какое-то коровье имя, она его стеснялась и на вопрос «как тебя зовут?» молчала, уставившись в пол.
В школе ее стали звать Ветой, мальчишки дразнили Веткой, потом прозвали Бревном, что никак не отражало действительности – девчушка была прехорошенькой и хрупкой.
И не только Виолетта не любила своего имени, ее имя не любили все девчонки в классе. Завидовали. Вредничали. Потешались. Всех звали как положено: Наташами, Маринами и другими привычными именами, Виолетта же раздражала своим глупым звучанием. Вместе с именем не любили и ее – «выпендривается!»
Когда Вету вызывали к доске, вслед неслось от дежурного хохмача что-нибудь вроде «Виоллетта без билета», или «Виолетта из туалета», или другие пакости.
А когда по телевизору показали фильм-оперу «Травиата», на следующий день ржал весь класс. «Виолетта – дама полусвета» превратилась скоро в Полусвету, потом «полу» по причине неудобства, сократили, и Виолетта, неожиданно для себя, для всех стала Светой.
Так сбылась ее детская мечта.
Мечтайте настойчиво и упрямо. И ждите поворота. Он обязательно случится.
Люди отличаются лицами, именами, запахом и звучанием.
Но если запах можно выбрать и менять по желанию, как, собственно, и фамилию или имя, лицо – тоже в руках владельца, его можно разукрасить или подправить до неузнаваемости, то звучание человека, его гармония – абсолютно ему не подвластны, и даются, как в лотерею, однажды, а редактируются не по воле звучащего, а порой вопреки, или как заслуженная награда.
Есть люди-флейты, -трубы, -балалайки, -гусли, -барабаны, -арфы или -фаготы. Встречаются, и нередко, -полнозвучные рояли, -расстроенные пианино, -диксиленды и даже оглушительные оркестры!
Всё бывает, стоит только прислушаться.
Соня звучала скрипкой-восьмушкой – есть такие детские обучающие недоскрипки.
Но! Главное отличие людей друг от друга – не внешние черты, не внутренний консонанс или диссонанс, не руководящая роль дурного характера или разновидности ума и хитрости, нет. Люди делятся на удачливых и невезучих – на везунчиков и неудачников. На успешных и аутсайдеров. На тех, кому жизнь подыгрывает и тех, кого жизнь испытывает. И здесь человек бессилен.
Фатум.
Соня плотно сидела в ряду неудачных.
Не складывался пасьянс – не шла карта. Да ещё и скрипочка сопровождала каждый казус и нелепицу противным скрежетом или пиликала что-то неуместное.
Первую страсть Соня испытала без предварительной подготовки и опыта. Страсть напала нежданно – Соня только начала вкушать взрослую жизнь на вкус и ощупь…
Он был -гармонь. С бешеной удалью он растягивал меха и напирал на испуганную Соню. И она сдалась – со страху, не просчитав вероятной несогласованности тональностей.
–Гармонь был неутомим и властен, практически Зверь – фортиссимо-аччелерандо-крещендо! – и требовал ответного от Сони.
А что она могла? Что могла, то и пиликала.
В конце концов, все закончилось, как по нотам.
–Гармонь покинул Соню, бросив на прощание: «Твои эмоции – со спичечный коробок!»
Сонина восьмушка растерянно наиграла из классики – пугачевского репертуара – «без меня тебе, любимый мой, лететь с одним крылом…»
Предательски лопнула струна «ре».
Во вторую несчастную любовь Соня вляпалась сама. Он был пухлый, лысый, в очках и вредный. Он был холоден, Соня втайне называла его Сугробом и млела от его грубостей. Ей хотелось лепить из него снежки…
Сугроб звучал унылым английским рожком. Дуэт с Соней категорически не складывался по причине занудного и категоричного солирования Сугроба. И вскоре он растаял, как закономерное недоразумение. Сонина скрипочка слёзно исполнила «а ты такой холодный, как айсберг…» – струна «ля» жалобно тренькнула и Соня вернулась в себя.
После двух половинок любви у Сони долго никого не было. Сделав сомнительный вывод, что сама во всем виновата, она изменилась на противоположность. Какой Соня была до, уже нет смысла вспоминать, потому что она перекрасилась в брюнетку, стала носить тигровое и леопардовое, материться невпопад, курить и пить пиво. Все это было отдельно от Сони, но это взросление надо было пережить.
Несмотря на вид-заявку, Сонина скрипочка все так же исполняла отрывки из оперетт или Киркорова, а из под вульгарной челки на мир смотрела лабораторная мышка.
Однако Соня все-таки смогла выйти замуж за вполне сносного -тамбурина. Они покупали мебель, посуду, дачу, приглашали гостей и сами ходили в гости, ссорились, мирились и ездили на разные моря отдыхать друг от друга.
Соня к семейной жизни быстро привыкла, вернее, смирилась, и ей даже показалось, что карта пошла, можно раскладывать пасьянс, но… тут между супругами пробежала неуловимая кошка и всё пошло насмарку – оба устали и -тамбурин ушёл к -гобою.
Соня была шокирована, но опять же нашла причину в себе. Невезучая.
Шли годы, Соне не везло ни с карьерой (да какая там карьера!), ни с друзьями (да и шут с ними, друзьями!), ни с другими положенными в жизни категориями. С семьей у Сони тоже было затишье – план по замужеству не выполнялся, а детей бы надо бы…
Соня слилась с одиночеством и не жалела об этом, если честно.
Но однажды, в автобусе, Соня случайно встретилась глазами с молодым человеком, и ее скрипочка, много лет выводящая унылые гаммы и ровные арпеджио, вдруг встрепенулась и вдарила, вполне уверенно, неожиданно и для себя, и для Сони, «Турецкий марш» Моцарта – отчаянно, залпом, как последним вскриком! И оторопела в паузе, передав эстафету Сониному сердечку.
Парень не сводил с Сони глаз, он смотрел так ошалело, будто и его скрипочка во всю свою немощь играла тот же «Турецкий марш». Он несколько раз моргнул, сглотнул, кадык пробежался сверху вниз, а Соня жадно смотрела на кадык, шею, рыжие реснички, и ее скрипка безостановочно играла на бис.
Они вышли вместе и больше не расставались.
Сеня и Соня были похожи, как брат и сестра, и скрипочки их играли в унисон, и репертуар их был безразмерен – влюбленные купались в прекрасной музыке! И все нужное случилось в Сониной жизни – и семья, и дети, и карьера пошла в рост и ширь, и здоровье поправилось по всем направлениям, и квартира образовалась в важном районе, и необходимые связи завязались… Да что перечислять! Все мы знаем, без чего жизнь не мила.
