Корнелий Иванович Удалов шел со службы домой. День был будничный, прохладный, вокруг города толпились тучи, но над Великим Гусляром ярко светило солнце. Виной тому был космический корабль зефиров, который барражировал над городом, не давая тучам наползать на него.
У продовольственного магазина «Эльдорадо» продрогший зефир из мелких покачивал детскую коляску, чтобы успокоить младенца, которого мамаша оставила на улице, уйдя за покупками. Младенец попискивал, но плакать не смел.
Удалов испугался, что зефир опрокинет коляску.
– Ты поосторожнее, – сказал он.
– Я очень стараюсь, – ответил зефир, – хотя ребенок выведен из душевного равновесия. Но в любом случае я благодарен вам за совет и внимание, Корнелий Иванович.
«Они всех нас по именам знают. Никуда от них не денешься!» – подумал Удалов.
Свернув на Пушкинскую, он увидел еще одного зефира, постарше, который собирал пыль и собачий помет в пластиковый мешок.
– А где дворник? – спросил Корнелий.
– Фатима Максудовна кормит грудью своего младшенького, – ответил зефир. – Я позволил себе ей помочь.
Зефир сам уже был покрыт пылью. Работал он старательно, но неумело.
– Ты что, никогда улиц не подметал? – спросил Удалов.
– Простите, – ответил зефир, – у нас давно нет пыли.
– Ну и тоскливо, наверно, у вас.
– Почему вы так считаете?
– Во всем у вас порядок, всего вы достигли.
– Нет предела совершенству, – возразил зефир.
– И чего тогда к нам примчались?
– Мы несем совершенство во все части Галактики.
– Ну-ну, – вздохнул Удалов.
– А жаль, – сказал зефир, – что мы кое-где порой сталкиваемся с недоверием.
Удалов пошел дальше и возле двери своего дома обогнал небольшого зефира, который тащил сумки с продуктами.
– Это еще для кого? – спросил Удалов.
– Надо помочь, – ответил зефир, втаскивая сумки на крылечко и открывая упрямой головкой дверь. – Профессор Минц занемог. Мы встревожены.
Зефир обогнал Удалова в коридоре. Ловко открыл ноготком дверь к Минцу и, подбежав к столу, закинул туда сумки с продуктами и лекарствами.
– Ей-богу, не стоило беспокоиться, – хрипло произнес Минц. Он сидел в пижаме на диване. Горло было завязано полотенцем. Профессор читал журнал. Шмыгнув носом, Минц виновато сообщил Удалову: – Простуда вульгарис. Прогноз благоприятный.
– Это ты его в магазин посылал? – спросил Удалов.
– Не совсем так, – ответил Лев Христофорович. – Один зефир забегал ко мне днем узнать, как выглядит подвенечное платье…
– Чего?
– Подвенечное платье, – повторил Минц. – Они решили сделать подарок невесте Гаврилова.
– Ну уж это перебор! Гаврилов третий раз женится. Пускай у предыдущей жены позаимствует.
– Ты живешь старыми ценностями, – возразил Минц. – Нынче молодежь серьезнее относится к атрибутике. Они решили венчаться и полагают, что память об этом событии, включая подвенечное платье, сохранится на всю жизнь.
– Значит, этот, – Удалов кивнул на зефира, – получил информацию, потом проникся сочувствием и пошел в аптеку и в магазин?
– Разумеется, – сказал зефир. – А как бы вы поступили на моем месте, Корнелий Иванович?
– Я бы вызвал врача, – буркнул Удалов.
– Но вы же знаете, Корнелий Иванович, – в голосе зефира прозвучал легкий укор, – что скажет врач. А я сделаю все то же самое, но лучше.
И тут Удалова прорвало:
– Какого черта?! Какого черта вам нужна вся эта благотворительность?
– Корнелий, – попытался остановить его Минц. – Откуда такая агрессивность?
Зефир подождал, пока в комнате поутихло, и ласково произнес:
– Мы решили все проблемы у себя на родине и теперь несем добро на другие планеты. Мы всех любим, мы хотим счастья всем существам в Галактике.
Удалов уже не раз слышал эти слова и не мог понять, ну почему же они его так раздражают? Другое дело – был бы в них подвох. Но за последний месяц все жители Великого Гусляра убедились, что подвоха нет. Как назло – нет.
Удалов сдержанно вздохнул, наблюдая за тем, как ловко зефир, взобравшись на стул, режет на тарелке огурчики и помидоры, готовя салат для больного профессора, которому нужны витамины.
Дома у Корнелия тоже было несладко.
Ксения сидела у телевизора, один зефир занимался стиркой, а другой, незнакомый, пылесосил большую комнату.
– Ксения, – сказал Корнелий Иванович. – Ну нельзя так все пускать на самотек!
– Я их что, просила, что ли?
– Ты не возражала, – упрекнул Удалов.
Зефир выключил пылесос, чтобы не мешать беседе супругов, и, вскинув лысенькую головку, произнес:
– Мы же рады помочь.
– Есть мнение, – сказал ему Удалов, – что потом вы предъявите нам счет за услуги. Такой, что вовек не расплатиться.
– Ах, Корнелий Иванович! – Зефир сложил лапки на пузе. – Вы же взрослый, умный и опытный человек. Ну чем вы смогли бы нам заплатить?
– Сама постановка вопроса некорректна, – послышался другой голос, и, запрокинув голову, Удалов увидел третьего зефира, который как муха ползал по потолку, протирая его белоснежной тряпкой.
– Мы давно уже унитазы делаем из золота, – сообщил первый зефир.
– А вот некоторые говорят, – сказала невестка Удалова, вернувшаяся с занятий в речном техникуме, – что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
За невесткой, подобно африканскому невольнику, плелся зефир, который тащил на голове куль вещей из химчистки.
– Не нагружала бы ты его так, – сказал Удалов. – Ты посмотри, он уже посинел.
– Он сам хотел, – возразила невестка.
– Я сам… – пискнул зефир и упал, придавленный поклажей.
– Меня возмущает, – сказала невестка, – как они нас морально порабощают.
Удалов с трудом поднял куль с вещами. Зефир был неподвижен, из полуоткрытого ротика вырывались приглушенные стоны.
– Этого еще не хватало! – Ксения оторвалась от телевизора, потому что серия кончилась.
– Я сам… – прошептал зефир.
Его товарищи вынесли из комнаты уже безжизненное тело.
– Эх, нехорошо получилось, – сказал Удалов.
– Нормально, все нормально, – ответил зефир, который держал сгинувшего собрата за ноги и потому покидал комнату последним. – Когда мы идем делать добро, мы знаем, насколько это опасный и неблагодарный труд.
– Неправда! – крикнула вслед ему Ксения. – Я каждый раз вам спасибо говорю.
Небольшой зефир протиснулся в форточку и, закрыв ее за собой, радостно сообщил Ксении:
– Я достал сухую мяту!
– Иди тогда на кухню, там один из ваших обедом занимается.
– Ксения, это эксплуатация! – возмутился Удалов.
– Я только помогаю им выполнять их желания.
Удалов хлопнул дверью и побежал к профессору Минцу.
Там картина изменилась. Хотя Минц все еще сидел на диване, теперь перед ним стояла шахматная доска, а напротив него, с другой стороны доски, сидел немолодой зефир.
– Плохи мои дела, – сказал зефир.
– А вы не поддавайтесь мне, – ответил Минц.
– Не поддаваясь, я рискую испортить вам настроение, а в вашем физическом состоянии это недопустимо.
