Раз… Два… Три…
Время будто замедляется. Я слышу, как щёлкает сзади предохранитель и закрываю глаза. Страх липким потом стекает по телу, пропитывая собой футболку и нижнее бельё. Вполне возможно, я описалась, но пока не чувствую этого. Я ничего не чувствую, кроме ужаса, вонзившегося в горло.
Марк рядом, на коленях. Он тоже боится, но не подаёт виду. Держится. А я нет. Я плачу и дрожу всем телом, потому что глупо это, играть в смелую и неприступную. По-идиотски это, когда тебе в затылок упёрли дуло.
– Отпусти. Отпусти его, – прошу тихо севшим голосом. – У нас ничего не было.
Проходит несколько долгих минут прежде, чем снова слышится щелчок, и я дёргаюсь всем телом. Нет… Это не выстрел. Мы всё ещё на коленях. Всё относительно хорошо.
– Встала и пошла в мою машину. Второй раз повторять не буду.
Я быстро киваю, вскакиваю на ноги, которых не ощущаю. Вообще конечности онемели, будто не мои. Но пересиливаю себя и тороплюсь к машине и, вскрикнув, падаю на землю, потому что меня оглушает выстрелом. Таким громким, будто рядом бомбу взорвали.
Обхватив голову руками, кричу, но собственный голос не слышен. Лишь противный, пронзительный писк в ушах, от которого плавятся мозги. Мне не нужно оборачиваться назад, чтобы понимать, что там случилось.
Годом ранее
– Ну, привет, племянник, – сестра вздохнула, поджала губы. Я было подумала, что всесильная сейчас разревётся, но она сдержалась. Только глаза слегка заблестели. – Блин, пиздец какой-то. Смотрю на него, а перед глазами Имран. Сволочь, и тут отметился. Ну, как так, а?
– Оставь моего сына в покое. И вообще он не похож на них. Смотри, глаза мои, – забрала я у неё малыша, а тот недовольно фыркнул и, да, напомнил мне подонка, которого я убила собственными руками.
– Да что ты? А нос Вайнаха тебя не смущает? А подбородок?
– Маш… – я устало вздохнула, откинулась на подушку, устраивая мелкого так, чтобы он мог спокойно поесть. – Хватит. Он прежде всего мой.
– Ладно, – тут же смягчилась сестра. – Извини, что напомнила. Просто… Блин, тяжко до сих пор. Я же во всём виновата. Я, понимаешь? А эти два идиота… Они тоже мудаки, конечно, но если бы я со своей местью всё не начала…
– Хватит, – оборвала я её негромко, чтобы не потревожить малыша. – У меня теперь сынуля есть. А этих… Забудь. Я же забыла.
Я вру, конечно. Ни хрена не забыла. Сложно вышвырнуть из головы двух ублюдков, исковеркавших тебе жизнь, одного из которых ты убила собственными руками, а от второго родила после того, как он тебя изнасиловал. Сложно забыть о том, что они с тобой сотворили. Столько насилия, унижений, столько боли. Мне никогда не забыть. А теперь ещё и маленький, хнычущий свёрток в моих руках… Он навсегда останется свидетельством совершённых против меня преступлений. Но я не смогла отказаться от него. Не смогла убить растущий под сердцем кусочек счастья. Он не виноват в том, что сделали со мной его биологические родственники. И он один будет любить меня.
И Машка ошибалась. Совсем он не похож на Имрана. А вот на Булата очень даже… Но и это я переживу. Я воспитаю своего малыша другим. В нём не будет жестокости и желания ломать всё вокруг. Он никогда не станет добиваться девушку силой. Он никому никогда не навредит. Я искренне верю в это. Потому что я его мать.
– Из России ничего не слышно? – вот уже много месяцев я ждала известий о том, что меня объявили в розыск или отец Имрана пообещал своим головорезам награду за мою бездыханную тушку. Но… Ничего такого. Будто меня там никогда не существовало. Будто всего того, что случилось в прошлом году, не было. Вообще. И осталось оно только в моей памяти.
Спустя пару месяцев абсолютной тишины и полного неведенья я всё же полезла в интернет и нашла статью об убийстве бизнесмена Басаева у него дома. Все подозреваемые задержаны и ведётся следствие, а самого убиенного не особо и жалели, ибо он, по слухам, был тем ещё «криминальным лицом». Лицом, которое я видела в своих кошмарах. Лицом, которое являлось ко мне каждую ночь и продолжало меня мучить и истязать.
Я ненавидела Басаева не за плен, не за издевательства и насилие. Не за то, что подложил меня под своего чокнутого братца. Даже не за побои. Я ненавидела его за то, что запятнал своей кровью мои руки. Испачкал их и теперь я не могла смыть с себя эти багровые пятна. Они въелись в кожу, разъедая её, будто кислотой. Так мерзко, так гадко… Я чувствовала себя грязной, вынашивая ребёнка и готовясь стать матерью.
А когда малыш появился на свет, посмотрела в его тёмные, карие глаза, и поняла, что, если придётся, убью ещё не раз ради него. Кого угодно. Жестоко и беспощадно.
С Марком Уилсоном мы познакомились спустя три месяца после рождения Даниила. Сына я назвала, конечно, Дэниэлом, дабы не нарушить нашу конспирацию, но втихаря называла его по-русски Даней. Не то чтобы я сильно скучала по родине… Нет. Я не планировала туда возвращаться. Благо, в Америке у меня всё шло более-менее гладко, да и Машка здорово помогала. Она до сих пор чувствовала свою вину и всячески пыталась её загладить. Но мне не хватало чего-то… Чего-то родного. Я любила русские имена, селёдку с огурчиками и родной язык. Но из всего этого могла позволить себе только селёдку, за которой ездила через два квартала в русский супермаркет. Мне было необходимо напоминать себе, кто я и откуда. Зачем? Понятия не имею. Наверное, чтобы когда подрастёт мой сын и спросит, откуда мы родом, я могла хоть что-то ему ответить.
Марк знал о том, что я русская. Это было трудно не заметить, особенно предавал акцент. Но я упорно училась, искореняла в себе всё, что могло бы помочь врагам найти нас. На случай, если старший Шамаев решит всё же отыскать меня и уничтожить. Я всё ещё ждала и спала со стволом под подушкой, уверенная в том, что смогу выстрелить в любого, кто ворвётся в мой дом. Домом мою небольшую квартирку было трудно назвать. Скорее это была раковина, в которой я, как моллюск, пряталась от всего мира. И прятала в ней свою жемчужину, своего малыша.
Машка не раз таскала меня в большие дома, где даже стены пропитаны той самой пресловутой «американской мечтой», один из которых и прикупила себе. Любит она жить красиво. Но я не осмелилась сделать такой шаг. Мне нравилась моя квартирка, небольшая, довольно уютная и тихая. А ещё, там, как мне казалось, будет легче защитить себя в случае чего. Все свои действия, все поступки, даже самую мелочь я продумывала именно с этой позиции – защитить себя. Себя и Даню.
Первое время я не отпускала от себя сестру. Мы колесили по миру, запутывая следы, как ошалелые, будто за нами гнались целых три месяца. Два раза меняли документы и имена, я даже причёску изменила, хотя это и казалось глупой киношной фишкой. Потом всё же осели в Штатах и начали двигаться вперёд. Но я каждую ночь вскакивала от кошмаров и жила ими даже днём. Я сходила с ума, и Машка, глядя на это, не решалась оставить меня.
