Я украдкой смахиваю слезу и делаю глубокий вдох. Мои щеки горят огнем, а тело сковывает холод. Ноги охватывает мелкая дрожь.
– Тебе понравилось? – раздается родной голос над ухом.
– Безумно, – не раздумывая ни секунды, выдаю я.
Тяжелое дыхание обжигает шею. Губы касаются обнаженного плеча скользящим поцелуем, заставляя кожу запылать.
– Знаешь, это лучший спектакль, который я когда-либо видела, – признаюсь абсолютно искренне.
Олег только улыбается в ответ.
Зал взрывается аплодисментами. Зрители начинают подниматься со своих мест, отдавая дань уважения актерам. Овации становятся все более бурными, нарастают с каждым мгновением. Некоторые люди спешат прямо к сцене, дабы вручить букеты цветов артистам.
«Коварство и любовь». Я уже смотрела эту постановку, когда была школьницей, примерно в седьмом классе. Нас всех тогда отправили в театр для культурного просвещения. Помню, как трагическая история довела меня до самых настоящих рыданий. Слезы градом лились по щекам, не желая останавливаться ни на миг. И сколько я ни старалась прервать этот стремительный поток, ничего не получалось.
Но теперь-то я взрослая. Уже два года преподаю в университете, готовлюсь к защите диссертации. Кто бы расплакался из-за спектакля в двадцать семь лет?
Я совсем не отношу себя к числу тех чувствительных натур, которые способны разрыдаться, услышав лирическую песню или узрев особо трогательный финал мелодраматического кино. Мой разум привык к четким научным алгоритмам. Эмоции находятся под контролем.
Я забыла, когда из моих глаз текли слезы. Возможно, лет десять назад. На похоронах отца. Остальные события не заслуживали такой реакции. Я давно разучилась плакать.
Наверное, в этот момент кто-то наверху смеется. Или внизу? Я еще не догадываюсь, что хожу по очень тонкому льду.
– Полагаю, ужин в «Небесах» будет идеальным завершением вечера, – говорит Олег. – Наш столик забронирован на десять.
– Отличная идея! – восклицает Юля. – Ты же знаешь, что ты лучший брат на свете?
– Потому что могу по первому требованию получить столик в любом ресторане? – следует насмешливый вопрос.
– Потому что ты это ты, – радостно поясняет Юля. – Надеюсь, мой день рождения будем праздновать там же?
– Хочешь испортить сюрприз? – наигранно хмурится он.
Младшая сестра Олега обожает известный панорамный ресторан. Через две недели ей исполняется восемнадцать лет, и она не представляет, где еще можно отметить такую дату.
– Господин Стрелецкий, – хриплый мужской голос ударяет в спину.
Я вздрагиваю и крепче сжимаю свой клатч. Это просто рефлекс. Нет никакого логического повода переживать. Я оборачиваюсь и замираю, буквально примерзаю к полу, не в силах сдвинуться с места. Горящие черные глаза выжигают мою душу.
– В-вы уже в городе, – Олег как будто запинается. Впервые слышу, что он говорит настолько неуверенным тоном. – Не ожидал вас увидеть.
– Приятная неожиданность. Верно? – незнакомец насмешливо выгибает бровь.
Мой парень молчит. Правый угол его рта нервно дергается вниз. Губы сжимаются в одну тонкую линию.
Я никогда не видела его таким… встревоженным? Нет. Обычная тревога здесь не подойдет. Тут совсем другое. Страх. Ужас. Дикий и бесконтрольный, ощутимый на физическом уровне.
Почему? Что происходит?
– Обожаю театр, – продолжает незнакомец. – Не пропустил ни одной премьеры. Чувствую, новый сезон будет особенно удачным.
Театр? Серьезно?
Ему больше подойдут бои без правил. Жестокие и кровавые. Я легко могу представить его на ринге, ломающим кости и забивающим противника до смерти голыми руками.
Даже дорогой костюм не скрывает натуру дикаря.
Высокий и широкоплечий, он возвышается над окружающими точно скала. Огромный и мрачный. Несокрушимый. Развитые мускулы отлично прорисовываются сквозь ткань белоснежной рубашки. Темный пиджак небрежно переброшен через плечо.
Пожалуй, так же небрежно он мог бы любую женщину перебросить через плечо и затащить в свою жуткую берлогу. Настоящий варвар.
Я ощущаю опасность, исходящую от него, и кожа леденеет.
Кто он?
– Марат. – Горячие пальцы обхватывают мое запястье точно капкан.
– П-простите? – роняю чуть слышно.
– Так меня зовут. – Полные губы растягиваются в усмешке, которая больше смахивает на звериный оскал. – Марат.
Я сглатываю, чувствуя себя последней идиоткой. Слова забиваются глубоко в горло. Не удается выдавить из себя ни единой разумной фразы.
То, как этот мужчина представляется. То, как целует мою руку. То, как двигается. Говорит. Ухмыляется. Во всей этой ленивой манере сытого хищника есть нечто непередаваемое. Грязное и порочное.
Каждый жест пронизан дикостью. Пропитан похотью. Чем-то пугающим и животным. И меня потряхивает от одного присутствия этого человека рядом. А от собственнических прикосновений желудок скручивается в тугой узел.
– Жаль, господин Стрелецкий нас раньше не познакомил, – говорит Марат.
Вот опять. Он произносит «господин Стрелецкий» с такой пугающей иронией, что холод сковывает внутренности, а душу раздирают противоречивые чувства.
– Не было случая. – Олег обнимает меня за талию, будто пытается оградить от чего-то ужасного и непостижимого.
– Исправим это в другой раз, – ровно сообщает Марат.
И берет Юлю за руку. Целует точь-в-точь как меня мгновение назад. Вроде бы учтиво. Но… вот как же ему удается? Склоняется, совершает галантный поступок, однако впечатление такое, точно это не он целует руку, а ему вылизывают подошвы ботинок.
– Мой вечер занят. – Выразительная пауза. – Твоей сестрой.
– Еще слишком рано, – выпаливает Олег, его пальцы впиваются в меня, причиняя боль, но я практически не замечаю этого, потрясенная происходящим. – То есть поздно. Мы ужинаем в «Небесах». Боюсь, не лучшая идея…
– Я верну ее в понедельник, – заявляет Марат так, что возражать не хочется, и криво усмехается: – Я же не зверь. Девочка должна учиться. Доставлю прямо к первой паре.
– И что вы… куда… как… – Олегу едва ли удается сформулировать четкий вопрос. – Каковы планы?
Марат притягивает Юлю к себе. Резко. Одним движением. Будто забирает свою вещь. Действует, точно это не живой человек, а предмет.
Олег застывает, кажется каменным. В его голубых глазах вспыхивает ярость, а губы сводит судорога, однако мой парень не совершает никаких попыток повлиять на ситуацию. Крепкая шея напрягается. Вены пульсируют бешено. Гнев явно переполняет нутро.
Почему же он ничего не делает? Бред. Не понимаю. Почему он молчит? Это просто ненормально. Держал сестру под строгим присмотром, разгонял всех женихов, на пушечный выстрел не подпускал к ней мальчишек из универа. А этого жуткого типа терпит. За какие заслуги? Где логика? Другому бы уже набил морду.
– Знаете, Марат, я не отпускаю Юлю, – вступаю в беседу.
