– Колька, ты опять вчера на свидание ходил? – Моргунов вопросительно посмотрел на своего молодого напарника.
– Откуда ты знаешь? – огрызнулся Колька.
– Да уж знаю! У тебя весь живот чёрный. Ты днём трёшься о двигатель, а вечером прижимаешься этим животом к своей девушке. Одного только я не пойму: как с таким чёрным животом они тебя к себе подпускают? Ты бы его хоть раз в неделю отмывал в бане.
Живот у Кольки и в самом деле выглядел чёрным, как будто его кто-то специально измазал сажей. Сажей, конечно, живот никто не мазал. Просто Колька во время технического обслуживания двигателя прижимался к нему не рубашкой, а голым животом, втирая техническую грязь в свой живот. Вечером он просто переодевался и шёл так на свидание.
– А они меня все и так любят! – подумав, ответил Колька.
– Что и замечания никогда не делают?
– Не-а!
– Ну и девки пошли! – продолжал ворчать Моргунов.
А ворчал он не из-за грязного живота, а из-за того, что Колька после свиданий засыпал на ходу. Вот и сейчас он, делая вид, что работает, стоя на стремянке, дремал с открытыми глазами, да ещё умудрялся разговаривать с напарником. А то, что он дремал – это проверенный факт, так как производительность труда у него не отсутствовала.
Самолёт Ли-2 имел два двигателя. Вот левый двигатель и был Колькин, но получалось так, что всю работу за него выполнял напарник. Тем не менее, это не мешало жить дружно в маленьком коллективе. А всего в бригаде насчитывалось с бригадиром семь человек. Все семеро работали редко: кто-то всегда был в отпуске или на больничном, или в командировке.
Подошёл бригадир и начал о чём-то перешёптываться с Моргуновым, интенсивно жестикулируя руками.
– Меньше, чем на чайник, не соглашайся, – крикнул вслед уходящему бригадиру Моргунов.
Несведущему человеку трудно понять, о чём идёт речь. А бригада, услышав последнюю фразу, заметно оживилась, как-то и работа пошла оживлённее. Даже Колька начал шевелить руками, вспомнив о своих непосредственных обязанностях.
Алюминиевый чайник вмещал десять литров и всегда стоял в кабине экипажа. В этот чайник перед полётом наливали кипячёную воду для экипажа, чтобы в полёте кого-нибудь не замучила жажда. А центром внимания этот чайник становился, когда прилетал точно такой же Ли-2, но военный, выкрашенный в ядовито-зелёный цвет. Вот и сейчас такой самолёт стоял на стоянке, но к нему никто не подходил. Самолёту требовалось выполнить техническое обслуживание. Козлом отпущения становился экипаж, который искал пути, чтобы с кем-нибудь договориться о выполнении работы. Обычно в таких случаях они находили начальника участка, выше его обращаться бесполезно. Ответ всегда один: «У нас много своей работы и помочь вам мы ничем не сможем!».
Начальник участка посылал их договариваться к бригадиру, но не к первому попавшемуся, а соблюдая негласную очерёдность.
Бригадир, помявшись, шёл советоваться с бригадой, так как рабочий день в таком случае продолжался до завершения «халтуры». Расчёт всегда один – технический спирт, который на военных самолётах всегда имелся в противообледенительной системе.
В этот раз начальник участка указал военным на их бригаду. Дальше всё шло по обычному сценарию. Хоть небольшой торг и существовал, но единицей расчёта оставался полный чайник спирта.
Основную работу быстренько свёрнули и все силы бросили на зелёный Ли-2. Даже Колька вечно сонный и нерасторопный окончательно проснулся и работал, как все. Колька технический спирт никогда не пробовал, как, впрочем, и ещё два члена бригады. Они были ещё молоды и не успели познать все науки обыденной технической жизни. Воодушевлял на работу общий настрой. Все работали, поэтому также усердно работали и молодые ребята. Им просто интересно, чем всё это дело закончится.
Переработала бригада всего на два часа больше. Дело близилось к завершению. Бригадир велел подготовить чайник так, чтобы он оказался пустой и чистый. С этим чайником он вскоре отправился к военным в кабину самолёта. Вышел он оттуда с налитым до краёв чайником. Потом туда сходил начальник участка. Подробности беседы никто не знал, да и не принято как-то интересоваться чужими делами. Начальник участка вышел с лёгким румянцем на лице, как будто побывал в бане и ушёл по своим делам.
Через полчаса вся бригада отправилась по любезному приглашению Кольки в комнату общежития.
Все уселись в кружок за стол. Началась торжественная церемония. Откуда-то взялись пустые бутылки, в которые бригадир разлил из рожка чайника спирт и каждому он выделил одну бутылку. В алюминиевом чайнике жидкости осталось больше половины.
– Колька, стаканы у тебя есть? – спросил Моргунов.
– Найдём, – Колька извлёк три стакана, сходил к соседям и принёс ещё несколько штук.
Моргунов взял чайник и налил в каждый стакан грамм по пятьдесят спирту.
– Ну, что? За нас, за нашу работу, – сказал он тост.
Оказалось, что никого не надо упрашивать. Все подняли стаканы и, не раздумывая, выпили. Колька не хотел казаться несмышлёным новичком. Он залпом выпил содержимое, стараясь не морщиться. Жидкость обожгла горло и скатилась во внутрь, почему-то сразу подействовав на мозг. В голове всё закружилось. Во рту остался привкус явного суррогата с запахом резины.
Колька улыбался. Ему стало как-то весело и непринуждённо. Он сидел на кровати и, улыбаясь, слушал, о чём беседовали старшие товарищи. С этого момента он больше ничего не помнил.
О закуске конечно никто не позаботился. Спирт занюхивали чёрствым куском хлеба и запивали хорошо приготовленным чаем, чего-чего, а чай Колька варить умел. Чайник он успел вскипятить и приготовить заварку в то время, пока все рассаживались за стол.
Моргунов разливал всем поровну, не обижая и не пропуская. Поэтому Колька, сидя на кровати, выпивал всё, что ему наливали, а в чайнике почти не убывало. Застольный разговор предстоял долгий. Со стороны казалось, что Колька, улыбаясь, внимательно слушал говоривших. На самом же деле он давно отключился. Просто он не приучен ложится спать, когда у него находились гости. Он героически сидел на одном месте.
Очнулся Колька утром на своей кровати. В комнате больше никого не было. Он долго пучил глаза и никак не мог сообразить, почему стены медленно вращаются. Колька попытался встать, но его сильно пошатнуло. Он опять шлёпнулся на кровать.
Часы показывали половину восьмого утра. В восемь он должен присутствовать на техническом разборе на своей работе, а до работы ходу не более десяти минут.
Колька заставил себя всё же встать и одеться. Процесс одевания в ватную спецодежду и меховые унты занял львиную долю времени. Он долго попадал ногой в штанину, затем другой ногой проделывал те же манипуляции. Если бы комната не вращалась, одеться он мог просто на ходу, а так нога всё время проскакивала мимо штанины, хоть он точно прицеливался. Когда одел штаны, долго не застёгивалась куртка. Колька не стал её застёгивать. На это не осталось никаких сил. А когда он надевал унты, пришлось снова приземлиться на койку и помогать ноге попасть в раструб унта.
