Раннее утро. Привычная суета на вокзале. Объявили посадку на междугороднюю электричку и отъезжающие высыпали на перрон. Электричка еще не прибыла, и пассажиры, ощущая ногами свои сумки и баулы, стали вытягивать шеи и устремлять свой взор в сторону, откуда она вот-вот должна появиться. Вот электричка плавно подошла к перрону, и руки пассажиров потянулись к своим поклажам. Все забегали вдоль вагонов, норовя остановиться напротив входа в вагон, чтобы занять места получше. Те, кто не раз пользовался электричкой этого направления, старались попасть в вагон с мягкими местами. Здесь есть кафе и туалет. В этом вагоне, как правило, находились кассиры – контроллеры, а с ними как-то спокойнее.
Я тоже знала об этом вагоне, так как приходилось мотаться между двумя городами, проводя в пути по шесть часов. Толкалась вместе со всеми.
Мне тоже повезло попасть в этот вагон, хотя в первые ряды желающих я втиснуться не могла. Я остановилась перед трехместным сиденьем, как в самолёте голубого цвета, два из которых были заняты. На одном, около окна, сидела женщина, на втором стояли сумки, третье было свободное.
– Можно занять это место? – спросила я, неуверенная в том, что оно свободное.
Женщина всем видом показывала, что ждет кого-то. Она кинула на меня оценивающий взгляд.
– Садитесь!
Но свои сумки не убрала. Я заняла третье место, ближе к проходу.
Попутчице было лет под семьдесят. Одета она была просто, но чистенько. На голове платок с набивным рисунком повязан узлом под подбородком, какие обычно носят простые русские женщины. Я обратила внимание на здоровый цвет ее лица, с легким румянцем на щеках. Возраст выдавали глубокие носогубные складки, поперечная морщина на переносице да туманные, глубоко посаженные светло-голубые глаза. Мелких морщин почти не было, не считая «гусиных лапок» у внешних уголках глаз.
Некоторое время мы ехали молча. Я предпочитаю в дороге разговаривать, а не молчать: быстрее время летит. Могу первая начать разговор, а если не уловлю взаимности, то, конечно, на настаиваю. И мне, случалось, когда совсем не хотелось общаться в пути.
– Вы до какой станции? – обратилась я к ней с дежурным вопросом.
Оказалось, мы выходим на конечной, едем в один город. Шесть часов рядом сидеть.
– А вы в гости или там живете? – вступила попутчица в разговор.
– Еду в гости, к мужу, – улыбнулась я.
– А что так? – сделала она удивленные глаза.
– Живу здесь у дочери. У нее муж умер, одной тяжело, вот помогаю с внучкой. Теперь с мужем к друг другу в гости ездим. Гостевой брак получается, – честно ответила я ей.
– А я здесь у внучки гостила, с правнучкой нянчилась. Еду домой.
– Муж, наверно, заждался? – почему-то спросила я.
– Да нет у меня мужа. Сорок лет уже одна, – как-то обреченно-гордо ответила она.
– А дети? Дети есть? – поинтересовалась я.
– Дети? – переспросила она. – Две дочки – замужние. И внуки есть – четверо.
Об их существовании почему-то было сказано без радости, без теплоты. Но в то же время в голосе не было печально-несчастных ноток, чувствовались твердость и характер.
«Бабуля еще та…» – пронеслось у меня в голове. Я не стала больше задавать вопросов.
Она, видимо, решила, что оставила меня в недоумении: почему же она сорок лет одна, а, может, захотелось поделиться чем-то своим, женским:
– Муж у меня рано умер, в сорок лет. Удалили желчный пузырь неудачно, перитонит начался – не спасли. Осталась я одна с двумя детьми в тридцать два года…
Даже о смерти мужа она сообщала, как будто речь шла о постороннем человеке, возможно, из-за давности происшедшего. Хорошо, что сказала об этом, я впрямь подумала – брошенка или разведёнка.
– А муж-то хороший был? – не выдержала я.
– Какой там… Он старше от меня на восемь лет, я совсем молоденькая замуж вышла. Трезвый – хороший был, жалел меня, а когда выпивал – не знала за каким деревом прятаться. Любил подраться… – без сожаления сообщила попутчица.
Почему за деревьями пряталась я не поняла: наверное, по саду гонял.
В свои семьдесят два года она выглядела неплохо, да и внешность совсем не противная, а в молодости была, скорее, привлекательной.
– И что, за все сорок лет не нашлось мужчины для вас? – спросила я об этом для того, чтобы убедиться была ли любовь к мужу настолько сильной.
– Конечно находились! Но я боялась за них замуж выходить…
– Почему?
Мне стало интересно: муж гонял, а она прощала ему. Любила? Или из-за побоев боялась замужества вообще?
– Мы с мужем успели построить добротный дом. Я работала заведующей на птичнике в семидесятые годы, хороший доход имела. Машина у нас была «Волга», вообщем – жили хорошо.
Под словом «хорошо», думаю, подразумевалось – богато!
– Сразу после смерти мужа ко мне приехал свататься мой бывший одноклассник. С женой развелся. Оказывается, любил меня в школьные годы. Замуж позвал. Свой дом оставил семье, а ко мне явился, чтобы стать хозяином моего дома… Я боялась ему довериться: думала на мой дом позарился. Он ездил, ездил ко мне, потом успокоился…
Почему успокоился, я не поняла. Умер, что ли? Но спросить об этом я не решилась.
– Дочки выросли, уехали в город учиться, там и замуж повыскакивали. Стали звать к себе, уговаривали продать дом. А я все за этот дом держалась и замуж боялась выходить из-за этого. Да и муж перед смертью сказал: «Машину продай, а дом…» – не успел сказать, что с домом сделать… И так понятно: не хотел, чтобы продавала.
Моя попутчица на время замолчала, с грустью смотрела в окно…
За окном мелькали распаханные поля, успевшие отдать свои урожаи да в ярком убранстве золотой осени лесополосы, чётко разделявшие участки земли.
После задумчивости, попутчица неожиданно продолжила:
– Внуки стали появляться один за другим, не наездишься к ним в город. Уговорили все-таки меня дети продать дом. Они думали: продам дом и поделю деньги между ними. А я сама была еще полная сил – сорок пять лет. Жить приживалкой у них не собиралась. Продала я свой добротный, большой дом в селе и купила в городе дом поменьше.
Первое время дочки с зятьями приходили часто: помогали с огородом, в доме что-то делали. Все интересовались: на кого я завещание написала. Я им отвечала: «Кто из вас заслужит, тому и отпишу». Они стали соревноваться между собой, чтобы добиться моего расположения. И ссориться стали: кто же больше мне помогал, – попутчица лукаво улыбнулась, довольная собой.
Вот это характер! И чем же все закончилось, кто победил? – заинтриговала меня попутчица.
– В городе я устроилась на хорошую работу – заведовала продуктовым складом. Это в девяностые годы! Снабжала продуктами себя, семьи дочек и нужных людей, – продолжала наслаждаться собой попутчица. – Да и кавалеры повадились один за другим. А замуж так и не решилась, жаба ела, за дом беспокоилась.
