Зима в этом году выдалась снежной. Снежной – это мягко сказано. Дома одеты в огромные снежные шапки, Улицы завалены снегом так, что по тротуарам люди ходили по протоптанным тропам, как по снежным траншеям. Транспорт ездил по тем не многим улицам, на которых, с большим трудом убирали снег. Глеб проснулся рано. За окнами, с намерзшим на них льдом была еще ночь. Отбросив одеяло, молодой человек быстро встал, включил свет, сделал несколько гимнастических упражнений. Туалет занял несколько минут. Будучи студентом, он занимался спотом. Тяжелая атлетика и бокс способствовали энергичному образу жизни. Окончив Саратовский медицинский институт, Глеб получил, правильнее сказать, сам выбрал направление на работу в Вологду. В отряде скорой помощи, куда его определили, молодого специалиста встретили радушно. За короткое время Глеб проявил себя знающим врачом и добрым, отзывчивым человеком. Приведя себя в порядок, Глеб приготовил завтрак, поел, встал из-за стола намереваясь убрать посуду, как в это время постучали в дверь. Мелькнула мысль: «Кто так рано?»
– Входите, не заперто, – сказал он громко.
Вошел Олег водитель из их отряда. С порога он проговорил:
– Извините, Глеб Васильевич, срочный вызов. В Сямже несчастный случай требуется немедленно вылетать. Глеб, не дослушав быстро оделся и они вышли на улицу. Выбравшись через двор к машине, это была полуторка. Уже менее чем через час они были в отряде на аэродроме. Вертолёт МИ-1 был уже готов к вылету. Начало светать. Пилот, поздоровавшись с Глебом, сказал:
– Глеб, положение серьёзное.
– Да я знаю, – перебил его Глеб.
– Да я не о том, дело в погоде синоптики предупреждают о возможной пурге в ближайшее время.
– Сколько лететь до Сямжи? Так туда километров 145, считай, около часа.
– Ну чего теряем время, если ты уверен, летим. Вертолёт мягко оторвался от земли, поднимаясь, набирал скорость.
Солнце медленно вставало из-за горизонта. В мареве неба холодное белое пятно солнца создавало ощущение промозглости. Равномерное урчание мотора и шум винтов создавали ощущение надёжности и в тоже время отдалённости от дома. Виктор крикнул:
– Глеб надень тулуп, замерзнешь.
– Да нет, я оделся тепло.
Минут через двадцать, Виктор громко сказал подошедшему Глебу:
– Нас накрыла пурга, ни чего не видно.
– Давай назад, разворачивайся, – сказал Глеб.
– Не получится, нет ориентиров, выход один будем садиться.
Вертолёт стал снижать скорость. Глеб открыл дверь в надежде разглядеть что-либо. Но за бортом сплошная белая масса из мелкого снега, это практически была непроглядная масса. Лицо Глеба моментально облепило снегом. С нежный вихрь ворвался в салон. Глеб крикнул:
– Ни чего не… – в это мгновение огромная сила выбросила его из вертолёта. В то же мгновение он услышал звук не похожий ни на что из ранее слышанных им. Какое-то время Глеб пытался понять, что произошло. Он пытался понять, что случилось с ним и вертолётом. Как во сне до него дошло, произошло непоправимое. Пошевельнувшись, понял, цел. Глубокий снег, меховая одежда и густой кустарник сыграли спасительную роль. Выбравшись из сугроба, Глеб всматривался в непроглядную пургу. Стояла ужасающая тишина. Сняв шапку, стал вслушиваться и услышал негромкий треск, а вскоре увидел розовые пятна в массе завихрений снега. С трудом преодолев глубокий снег, болела правая нога, он увидел ужасающую картину. Искореженный вертолёт как бы влип в каменный выступ. Во многих местах виднелись разгорающиеся языки пламени. Первая мысль: «Виктор! Где он, спасать его». Глеб попытался понять, где кабина, но её вообще не было видно. Очевидно, её сплющило и подмяло под фюзеляж вертолёта. Этим временем огонь усиливался. Глеб проник в салон и стал выбрасывать всё, что попадало под руку. Все предметы, находящиеся в салоне сгрудились в передней части салона. Стало трудно дышать от дыма, огонь проник в салон. Протиснувшись через деформированный от удара дверной проём, Глеб отошел в сторону, сел на снег, кашляя, тяжело дыша, смотрел как разгорается огонь, пожирая машину. Местами алюминиевая обшивка плавилась, превращаясь в сосульки. Огонь от горящего топлива языками завихрялся, вступая в бешенную пляску с вихрями снега. Мысли Глеба вновь вернулись к Виктору. «А вдруг он жив». Глеб встал, подошёл на сколько было возможно к останкам вертолёта, стал всматриваться, пытаясь разглядеть, где находится место пилота, куда могло его подмять. Как ни старался Глеб так ничего и не смог увидеть. Убедившись, что он ничего сделать не сможет, Глеб сел на тулуп, глядя на остов бывшего МИ-1, пытался понять, как же это могло произойти. Его не покидало чувство вины: «Ведь это мои последние слова стали решающими. Ведь синоптики предупреждали. Но почему диспетчер не запретил?». Он не знал, что не редки были случаи, когда в экстренных случаях бригады вылетали самостоятельно. До сих пор всё было благополучно. Пурга не ослабевала. Сколько времени Глеб, находясь в оцепенении, с закрытыми глазами просидел без движений, он не знал. Старался, вот уже в который раз, вспомнить всё до мелочей, последнего часа до трагедии. Мысли то и дело возвращались к вопросу: «А всё ли я сделал, что бы спасти Витю?» Ответа не было. Подспудно он понимал, что ответа на то, что невозможно сделать быть не может. Он не замечал, что пурга сменилась сильным снегопадом. Глеб не ощущал холода. От неподвижного сидения затекли ноги. Он открыл глаза, увидел занесённый снегом остов вертолёта, в котором в нескольких местах виднелись струйки поднимавшегося дыма и пара. Вокруг лежало белое безмолвие. Глеб с трудом встал, болела ушибленная нога, ныло всё тело от долгого, неудобного положения. Отряхнув с себя снег, направился к вертолёту, но тут же остановился. Зачем? Теперь, это, ни к чему. Нужно думать, что делать.
День подходил к концу. Снег прекратился, падали редкие, крупные снежинки. Время приближалось к вечеру. Отсутствие теней скрывало рельеф и создавалось впечатление огромной, безмолвной снежной пустыни. Мороз стал крепчать. Глеб вытряс тулуп, стряс снег с ближайших кустов. Ногами, насколько можно было, разгрёб снег. Бросив тулуп на кусты, стал искать в снегу выброшенные им из вертолёта предметы. Вскоре нашел брезентовый чехол, набросив его на кусты в том месте, где был расчищена площадка, соорудил укрытие. Огромный тулуп, уложенный под брезентом, обеспечивал надёжный ночлег. В этих местах ночь опускается стремительно. Пока Глеб, оборудовал ночлег, стало темно, и мороз давал о себе знать. Забравшись в укрытие и завернувшись в тулуп, человек подумал: «Ну, с богом, не замерзнуть бы». Уставший от пережитого, одинокий в снежной пустыне человек сознавал, что впереди тревожная неизвестность. Чувствуя сильный голод, он быстро уснул. Сон его был тревожным, часто вздрагивал всем телом и стонал. Длинная ночь. К утру потеплело. Выпавший за прошедшие сутки снег, укрыл землю толстым своим покрывалом. Забрезжил рассвет. Проснувшись, Глеб не сразу вспомнил, что случилось. Какое-то, время он соображал, где он и что с ним? Но память быстро вернула его в действительность. В этот момент он услышал шум вертолёта. Мелькнула мысль: «Виктор!» Но тут же понимание: «Ищут!» Выбравшись из укрытия, он увидел останки «Мишки» – так называли они свой вертолёт. Глеб стоял, глядя в небо, понимая: «Нас ищут, а я проспал, но они вернутся, я уверен. Буду ждать». Он прождал весь день, не вернулись. Во второй половине дня было слышно, где-то стороной пролетел вертолёт. Весь день мучил голод и жажда; снег, который он сосал, мало помогал. Спал беспокойно, ворочался, часто просыпался. Когда выбрался из своей берлоги, так он мысленно назвал. Да и действительно сооружение получилось настолько низким, что попасть в него можно было только на четвереньках. Занесенное снегом это жилище со стороны не было видно. Мысли о том, когда в следующий раз появится вертолёт, заставили его думать, как поступать дальше. Глеб размышлял: «Если идти в поисках какого-либо поселения, то он не имеет об этом ни какого представления. Не известно в какую сторону идти. Судя по времени их полёта, они пролетели километров шестьдесят-семьдесят, а это значит, что пройти такое расстояние без лыж не возможно. Снег выше колен и голодным далеко не уйдёшь. Осталось только одно – обживаться, решать вопрос с едой и водой».
