Эпоха ГУЛАГа завершилась в Норильске де юро в 1956 году, но де факто она существует в памяти людей до сегодняшнего дня.
Норильск – это коллективный памятник вольнонаемным и заключенным, жившим и работавшим в экстремальных условиях Крайнего Севера.
Я приехал в Норильск в 1963 году по распределению Новочеркасского политехнического института. Мне так интересно рассказы вал об этом городе товарищ моего старшего брата, находившийся в это время в отпуске, что у меня не было и тени сомнения в правильности своего выбора. Я совсем не думал о том, что Норильск раньше был местом заключения сотен тысяч человек. Что там очень холодно и несколько месяцев не бывает солнца. Меня с невероятной силой влекла в Норильск романтика Крайнего Севера.
В Норильске я встретился с удивительными людьми, которые, пройдя через страшные испытания сталинской эпохи, сумели сохранить человечность и порядочность, честь и жизнелюбие. Благодаря этим людям, суровый северный край стал для меня на долгие годы родным домом.
Памяти своих замечательных норильских друзей, многих из которых, к глубокому сожалению, уже нет в живых, я посвящаю эту книгу.
Прошло четыре года, как Владимир Дмитриевич Калмыков уехал из Норильска. Здесь он прожил тридцать пять лет, из них девять на ходился в заключении. Сейчас он вернулся в Норильск, чтобы посетить кладбище, на котором была похоронена его жена Беатрис. Раньше, когда его друзья жили в Норильске, они ухаживали за ее могилой – приносили цветы, следили за оградкой, поправляли па мятник. Сейчас никого из них уже не было в живых.
Владимира Дмитриевича в аэропорту «Норильск» встречал его бывший водитель Николай, которому он позвонил из Москвы. Сев в машину на привычное для себя второе сиденье, он с интересом смотрел в окно автомобиля. За годы его отсутствия в Норильске практически ничего не изменилось. Как ни странно было сознавать, вспоминая все пережитое, но Владимир Дмитриевич вдруг почувствовал, что Норильск – родной ему город, с которым связано очень много в его жизни.
Шоссе из аэропорта до города проходило через промышленную зону. В ней когда-то на месте ныне существующих складов рас полагались бараки четвертого отделения Норильского исправительно-трудового лагеря Норильлаг. В этом отделении Владимир Дмитриевич Калмыков отбывал наказание. Он попросил Николая остановить машину около лагерных ворот. За воротами не было слышно обычного шума от находящейся внутри замкнутого пространства большой массы людей, жуткого лая собак, резких окриков охраны и одиночных выстрелов. На вышках не было часовых. Все было тихо и мирно, как будто ничего и никогда в этом месте, далеко за Полярным кругом, не происходило.
Ворота были открыты, и Владимир Дмитриевич беспрепятственно зашел на территорию бывшего лагеря. Сразу неизвестно откуда прибежала большая, заросшая по самые глаза шерстью собака и пару раз на него гавкнула, отрабатывая свою сторожевую роль. За собакой появился человек с грозным выражением лица и винтовкой на плече. На мгновение Калмыкову показалось, что он раньше его где-то видел. Человек быстрым шагом направился в сторону Калмыкова и хриплым голосом спросил:
– Что Вам здесь нужно? Покиньте территорию базы.
– А почему у Вас открыты ворота охраняемого объекта? – вопросом на вопрос ответил Калмыков.
Сторож почему-то принял Владимира Дмитриевича за какое-то норильское начальство и стал оправдываться:
– Мы днем ворота не закрываем: грузы привозят и увозят, люди ходят туда-сюда. И, вообще, много суеты.
Потом вдруг спохватился, что не потребовал у непрошеного гостя документы.
– А кто Вы, собственно говоря, такой?
– Я много лет провел в этом лагере, будучи заключенным. Просто хотел взглянуть на кусок своей бывшей жизни.
– Посмотрели, ну и хорошо. А теперь немедленно покиньте территорию объекта.
При этом для устрашения передернул затвор винтовки и добавил несколько слов матом.
Владимир Дмитриевич не стал пререкаться со сторожем и вышел за ворота базы. Отойдя от ворот на несколько метров, он встал около забора и оперся на какой-то столб. И вдруг все вокруг него поплыло. Жар опалил грудину. Стало трудно дышать. Его лицо покрылось потом и ему послышалось, что сторож хриплым голосом орет:
– Первый пошел… Второй пошел… Быстрей, сволочь безродная…
В памяти Владимира Дмитриевича на мгновение ожила картина страшного времени его пребывания в норильском лагере. Среди таких же, как он сам – обмороженных, искалеченных, неоднократно униженных и оскорбленных людей.
Политических заключенных в бараке было четверо: молодой человек Файвус Золотой, обвиненный в диверсии с грузовым пароходом, кадровый офицер Исаак Маркович Рожанский, оказавшийся в немецком плену, талантливый ученый Игорь Николаевич Васильев, поставивший на место зарвавшегося советского чиновника, и московский инженер Владимир Дмитриевич Калмыков, позволивший себе открыто похвалить западную архитектуру. Все они были осуждены по пятьдесят восьмой статье и провели в Норильлаге много лет. Освободившись из заключения, эти люди, несмотря на разный возраст, уровень образования и занимаемые должности, продолжали регулярно общаться друг с другом, встречаясь по субботам в бане. Их объединяла не только память о страшных годах, проведенных вместе в норильском лагере, но и мужество, которое они при этом проявили.
В бане «Васильева», как ее называли в Норильске, дверь всегда была открыта для всех. Сюда приходили бывшие заключенные и вольнонаемные, старожилы и недавно приехавшие, пожилые и молодые. Данные визиты никого никогда не смущали и поэтому, облачившись в простыни, через короткое время незнакомые люди уже чувствовали себя своими в банной компании. Здесь обсуждались разные проблемы: производственные, спортивные, международные и даже семейные. Собравшиеся с удовольствием принимали в этих разговорах участие. Страсти накалялись только тогда, когда кто-нибудь затрагивал лагерную тему. Здесь уже никто не оставался равнодушным. Каждый старался эмоционально высказать свою точку зрения.
Однажды Васильев, которому на казахстанском этапе конвойные поломали обе руки, схватился с одним из гостей. Этим гостем был Виктор, сын одного из руководителей Норильского горно-металлургического комбината. Причиной спора между ними на повышенных тонах стало заявление Виктора:
– Охранники так же, как и заключенные, были в лагере разные. Среди них были и вполне вменяемые, нормальные люди. Я в Норильске родился, вырос, закончил школу. У меня в этом городе много друзей и знакомых. Я знаю, о чем говорю.
