– Ну вот, слушай, только не перебивай, мне и так сложно решиться на то, чтобы все рассказать…
Все началось с буфета. Со старого буфета, конец 19 века, массовое немецкое производство, резные головы мифических зверей, много ящичков и потайных отделений.
Вообще-то буфетов было два. Один из детства. Родители, когда им хотелось оттянуться, «подкидывали» меня к бабушке с дедушкой в старую коммунальную квартиру на Васильевском. Там были пироги и варенье, тяжелые плюшевые шторы, «дореволюционные», как моя бабушка говорила, кресла и столики. Там были игры с дедом, и, конечно, там был буфет. В его недрах таились такие богатства, как:
слоники один другого меньше, кузнецовские фарфоровые чашечки с мой указательный (тогда) палец, большие и маленькие шкатулки, набитые всякой всячиной и многое другое.
Буфет тянул меня к себе, как магнит. Засыпая, я часто смотрела в его толстые стекла, странно преломляющие реальность, и детские фантазии плавно переходили в сновидения.
С тех пор все мои представления о волшебстве прочно связаны с игрой света на радужных гранях старого бабушкиного буфета. А еще со смесью запахов ванили, корицы, нафталина и старого дерева, которыми было пропитано все, что там хранилось.
Наверное, если бы не было в моей жизни буфета номер один, то и встреча со вторым прошла бы обыденно и незаметно. Я не подошла бы к нему с замиранием сердца, не стала бы трогать его и ощупывать ящички и фигурки. Значит, я никогда не нашла бы тот тайник, который, похоже, навсегда изменил мою жизнь. Ну ладно, все по порядку, тем более что я собиралась рассказать эту историю с самого начала.
Думаю, стоит начать с того, что моя подруга Рита купила дом за городом. Это был довольно старый деревянный дом, сначала, видно, чья-то дача, а потом и жилой дом для нескольких поколений. Ритка купила его у своей дальней родственницы, которая боялась, в силу преклонного возраста, жить за городом. Поэтому дом достался моей подруге на особых условиях и довольно дешево. И даже с какой-то мебелью, если, конечно, эта наполовину развалившаяся, скрипучая и шаткая коллекция могла кого – то устроить (меня бы могла).
Для Риты нет ничего невозможного. Звучит избито, но не знаю, как еще можно описать эту ее особенность.
Мы познакомились в институте, на втором курсе. Рита приехала из маленького городка, затерянного на просторах Сибири, и сама, без всякой протекции и денег, поступила в такое учебное заведение, к которому и после питерской элитной школы просто так не подойдешь. На третьем курсе она увлеклась японской литературой (все мы тогда ей увлекались) и решила, что должна пожить в Японии. Это было не ново и не оригинально, так как в то время многие мои друзья мечтали примерно о том же самом. Ново было то, что, бросив после третьего курса престижный экономический ВУЗ, Рита из Петербурга уехала во Владивосток, поступать на японское отделение Университета (уровень преподавания в других местах ее не устроил). Спустя четыре года она уже писала мне из Японии.
На некоторое время наши пути разошлись. Потом Рита объявилась. Она вернулась на родину с тихой, наполовину японской дочкой, прекрасным знанием японского языка и литературы, и без гроша в кармане. Помню, как мы сидели с Ритой на кухне однокомнатной хрущевки, которую она снимала за копейки. Стены были покрашены в тот мертвенный оттенок зеленого, который сегодня редко увидишь даже в присутственных местах. Почти такого же цвета были и мы с ней, и ее маленькая дочка, так как на улице еще вяло тянулась сырая питерская зима, а отопление уже отключили. Разливая чай, Рита сказала тоном, не допускающим возражений: « Когда мы с Тусей переедем в загородный дом, у нас всегда будет очень тепло, потому что я буду топить камин даже летом». К тому моменту я уже слишком хорошо ее знала, поэтому приняла ее фразу всерьез.
В августе Рита устроилась синхронистом в известную японскую компанию и сняла квартиру получше. А как – то раз, еще через несколько месяцев, в разгар моего рабочего дня, Ритка радостно заверещала в телефонную трубку: «Ура-а-а!!! Поздравь меня! Мы скоро переезжаем!». Без лишних вопросов мне было понятно куда, хотя и непонятно, как ей это удалось.
Первый раз мы отправились смотреть новое жилище вместе. Пока мы выезжали из города, Рита, не умолкая ни на минуту, описывала мне преимущества жизни на лоне природы. С таким же энтузиазмом, много лет назад, она рассказывала мне о Японии. Я слушала и одновременно думала о том, что моей подруге поразительно хорошо удается материализовывать свои мечты. Похоже, секрет заключается в силе и в направленности ее желания. У меня никогда так не получалось. То ли я не концентрировалась ни на чем определенном, то ли желания по-настоящему сильного ни разу не возникало.
Доехали до поселка мы довольно быстро. Потом свернули на тихую улочку с высоченными липами. То ли туман, то ли мелкая дождевая взвесь поглощала все звуки и превращала пейзаж в монохромную акварель. Нашли Риткин дом, окруженный высоким забором из разросшейся малины. «Зачарованное место», – подумала я. Мы поднялись на деревянное крыльцо, с трудом открыли ржавый замок на веранде, потом дверь в дом. Вошли. Большой, пахнущий запустением холл вел в кухню и гостиную, спальни были наверху.
Дом мне понравился сразу. В кухне стоял деревянный, круглый стол, мебельный гарнитур пятидесятых годов, несколько ободранных венских стульев. Окна были мутные от пыли, исчерченные паутиной, но удивительно большие для наших северных широт. Мне захотелось здесь остаться, желательно надолго. Сварить чашку кофе, найти какую-нибудь книжку, сесть за круглый стол, еще хранящий память о воскресных обедах с парадной скатертью, и смотреть, как будет темнеть за окном. Но Рите, конечно, было не до меланхоличного созерцания, она потащила меня наверх, чтобы вместе обследовать спальни (три, все очень светлые и столь же обветшалые).
А потом мы спустились вниз, в гостиную. И тут я увидела буфет. Этот буфет номер два почти ничем не отличался от буфета номер один, вместилища чудес моего детства. Было довольно темно, темней, чем в остальных комнатах, окна скрывали тяжелые плюшевые шторы. В полутьме блестели радужными гранями толстые буфетные стекла.
Сквозь запах сырых полов и нежилого дома, Риткиной сигареты и свежего воздуха из решительно открытой форточки, я уловила еле заметный, но все же вполне реальный аромат ванили, корицы, нафталина и старого дерева. Сердце забилось сильнее, слегка закружилась голова. Потому что это был он, вернувшийся запах детства и близкого волшебства.
