В начале сентября 1911 года в Черниговку явилась почта с извещением о прохождении повторной медицинской ко-
миссии для очередного призыва в армию. Ещё раньше, все те, кому к сроку призыва исполнялось двадцать лет, тянули
жребий если будут годны к службе и по разнарядке будет излишек новобранцев. Кто вытягивал жребий – те на три года определялись на строевую службу в армию. Остальных годных записывали в ополчение и они проходили военные сборы. Из Черниговки годных оказалось тринадцать человек, в ополчение отравился всего один, не вытянувший «счастливую» бумажку и который к радости своей
дожидаться должен был большой войны, чтобы попасть в армию.
Справка (Не подлежали призыву: больные, единственный сын в семье, чтобы было кому род продлить; единственный сын при отце, которому исполнилось 50 лет; единственный брат при круглых сиротах; единственный внук при бабке и деде у которых нет взрослых сыновей; внебрачный сын при матери. В случае нехватки набирались добровольцами вольноопределяющиеся с 17 лет из студентов и охотники-добровольцы без жребия. Вольноопределяющиеся с высшим и средним образованием служили два года.
Освобождалось духовенство христианское и мусульманское достигшее возраста 22-х лет. Все, вышедшие в отставку рядовыми до 43-х лет и офицерами до 50—55 лет и способные к службе, составляли обязательное ополчение Казаки были обязаны служить без всякого выкупа и замены на своих лошадях и со своим снаряжением, сначала в подготовительной службе до 21 года, а затем до 33-х лет в строевой и до 38 лет находиться в запасе. Не подлежали призыву инородцы Сибири и Туркестана, Камчатки, Сахалина и Финляндии. Некоторые народы Кавказа и финны вносили денежный налог вместо воинской повинности. Финляндия отчисляла 12 миллионов марок ежегодно. Студенты имели отсрочку до 28 лет. Евреи не допускались на флот.) Но бумага- предполагает, а война- располагает, у неё свои законы.
Известия о призыве Степан ждал – чему быть – того не миновать. Отец, на этот счёт, со Степаном длинный разговор вёл, о службе своей повествовал, советы дельные давал.
– Ты, сынок, не к царю на службу идёшь- они разные у нас и им трудно угодить, а отечество у нас одно. Его и оберегать надо и землю от ворога оборонить и мать, и сестрёнок своих с родичами. Вон, Евсей Кузьмич, при царских персонах службу нёс, а войны избежал и награды имел. Крепко ему со службой повезло, но от муштры той с радостью ушёл и на землю вернулся и не к царям расположение имел, а к своей жене. А род наш, что за службу поимел? Как только царь Пётр мужиков в рекруты стал брить, а служилым дворянам землицей крестьянской кровавые услуги оплачивать и всех без разбору на войны стал гнать, то народец от него и побежал. И попов и староверов в войско гнали. Лоб у них выбривали, чтобы беглецов полегче искать и смертью для острастки наказывать. Ежели кто явится без строя, да в одёжке солдатской и бритой головой от общества выдаче властям подлежал. В каждом полку надлежало лекаря и палача иметь. Палач то – он лучше лечит. Отсечёт голову и всем болезням конец. Наши предки от Петра на Дон бежали и там покою не нашли. Вон, при покойном Александре Александровиче, на войну не гоняли, то и мужик на ногах крепче на земле своей стоял. А Николай зачем войну с япошками затеял – государству убыток и позор принёс и мужика озлобил. Что, нам, – земли не хватает? А народу сколько загубил? Так ты, в войске, не царю служи, а обществу- кто своим трудом кормится. Человека живого загубить – это не курицу зарезать, в нём душа живёт. Но ежели враг идёт на тебя и загубить хочет – будь он Иван Иванович или Вильгельм, самурай или дворянин, не сомневайся, если правду и веру защищаешь. Убить – наука не хитрая. Ты и птицу в лёт бьешь и силушкой не обижен. Косой и вилами так машешь, что не приведи господь кому-либо на твоём пути встать. Солдату, как и мужику, терпение нужно – от того из мужика и солдат исправный выходит. Терпи, начальству не перечь – на то оно и начальство, что за тебя ответ держать должно, а не ты за него. Офицер, он тоже разный есть – и толковый и бестолковый. А в бою случится быть- то и своей головой соображать надобно. Там выбор небольшой – либо – грудь в крестах, либо- голова в кустах. Кто смел и умел – тот и в победителях. За нас не беспокойся. Василий скоро в мужики выйдет, а сёстры, и глазом не моргнешь, упорхнут из дома. Мы с матерью ещё силу имеем, хозяйство в порядок приведено, нужды ни в чём нет, служи спокойно.
Последнее свидание с Марией случилось в октябре. Новобранцев забирали на службу после окончания сбора урожая. В основе армия рядовым составом состояла из крестьян и отрывать крепких работников до окончания осенней страды было неумно. Дни стали короче, ночи холоднее. Будущего воина провожали двумя семействами за столом у Фёдора Ефимовича. Алёна и Меланья говорили о своём. Данила с Фёдором вспоминали свою службу, давали советы. Мария со Степаном сидели за столом рядышком и ждали удобного случая выйти из за стола. Меланья в дальнюю дорогу собрала заплечный мешок. Накинув верхнюю одежду, Степан с Марией устроились на скамье под вишнями, что не сбросили листву. Был ещё тёплый,
осенний денёчек: безоблачный, безветренный, окрашенный золотом и багрянцем листвы увядающего лета. Долго сидели молча. Мария из кармана жакета достала вышитый платочек, вытащила из него серебряные часы на цепочке с двуглавым орлом на крышке. Степан с удивлением посмотрел на вещицу и спросил:
– Откуда это у тебя?
– Это тебе мой подарок, чтобы вдалеке не забывал, а получила я его по милости известного тебе дедушки Евсея. Глянь, что сзади написано. Степан взял тяжёлые часы в руки, повернул и хотел прочесть. Наступавшие вечерние сумерки мешали ему различить маленькие буковки гравировки. Заметив свет от непотушенной лампы, что пробивался из протопленной бани, Степан предложил, чем зябнуть на скамейке, посидеть в бане и получше разглядеть подарок. Взял Марию за руку и завёл в пристрой, где стояла широкая скамья, висели сухие веники. На вешалке висел белый рушник и чистое бельё. На скамье стояли строем вёдра с водой. Дверь в баню была приоткрытой для доступа свежего воздуха и лучшей тяги. Угольки еще светили язычками пламени. От печки и стен шло тепло, на полке стоял медный таз, где запаривался дубовый веник. Степан поднёс часы к лампе, повернул их обратной стороной и прочел гравировку- «Починку Е. К. за верную службу. 1865г. Император Романов Александр Николаевич.» Буковки были меленькие и Степан читал долго, прищурив глаза.
![Deja Vecu [Уже пережитое]](/uploads/covers/72/72b522c467e5a386f73de4e80117e0739f218eab.jpg)
