Свиблов Корвалол Одеколоныч – сильно пьющий инвалид, раннего пенсионного возраста, лечащий застарелую травму ноги в недолгих перерывах между запоями.
Белка – его болезнь, циничная и коварная.
Арчибальд – его младший сын, также сильно пьющий инвалид.
Тильберт – его старший сын, ещё не сильно пьющий.
Поганкин, Сметанкин – друзья-приятели Арчибальда.
1-й Санитар, 2-й Санитар, 3-й Санитар – санитары кареты Скорой Психиатрической Помощи.
Конец ХХ-го века. Квартира на втором этаже одной из панельных многоэтажек на окраине Москвы. После затяжного совместного запоя, в который плавно перетекло празднование какого-то очередного памятного события, Корвалол Одеколоныч и Арчибальд Свибловы, исчерпав все физические и материальные ресурсы в неравной схватке с Зёленым Гадом, мужественно решают выйти из пике.
Идут вторые сухие сутки. По квартире в беспорядке разбросаны всевозможные предметы и атрибуты запойного периода: бутылки и пузырьки из-под популярных в народе напитков и лекарственных средств, обувь, одежда, обертки от пищевых продуктов, фрагменты самих продуктов в различных стадиях мумификации и разложения, и т.д., и т.п.
Корвалол Одеколоныч отстирывает в ванной комнате спортивный костюм, изрядно пострадавший в период запоя. Арчибальд томно возлежит на кушетке, глядя в телевизор в надежде почерпнуть из него полезную информацию о происшедших за время его интеллектуального отсутствия переменах в мире, стране и обществе.
Корвалол Одеколоныч (кричит из ванной): Эй, Арчибальд! Как там сыграли наши в понедельник?
Арчибальд: Нашёл чего спросить!.. И у кого!.. Ты что, забыл, как начался для нас сочельник?
Корвалол Одеколоныч: Что?
Арчибальд (поднимается с дивана и идёт по направлению к ванной комнате): Конь в пальто!.. Прибраться нет желанья?
Корвалол Одеколоныч: Победили? По телевизору, наверно, говорили?
Арчибальд: Я, папа, говорю: прибраться надо – грязи здесь вагон!
Корвалол Одеколоныч: (выходит из ванной с мокрыми тренировочными брюками в руках и оглядывает квартиру): Один я тут не справлюсь.
Арчибальд: Никто не говорит, чтоб ты один.
Корвалол Одеколоныч: Так как они сыграли?
Арчибальд: Не знаю, говорю! Наверно проиграли.
(звонят в дверь)
Корвалол Одеколоныч: Открой! Небось, к тебе пришли!
(Корвалол Одеколоныч ретируется в ванную комнату, а Арчибальд отворяет дверь, за которой стоят, пошатываясь и ухмыляясь, прилично нетрезвые Поганкин и Сметанкин)
Сметанкин и Поганкин (одновременно): Здорово, Свиблов Арчибальд!
Арчибальд: Здорово!
Сметанкин: А нет желанья выпить по чуть-чуть?
(достаёт из внутреннего кармана початую бутылку водки)
Арчибальд (впадая в раздумья и чуть заметный приступ лёгкой внутренней борьбы): Пить, иль не пить?! Пожалуй, нет! С отцом как следует попили мы вдвоём! Пошли вторые сутки, как не пьём! Вот только нынче чуть полегче стало. Ты не поверишь – еле отошли! Я думал сердце выпрыгнет на пятый день запоя! Плывут круги, и дрожь в колене и руках. А в зеркале себя увидел – просто страх! И чёртики вертлявые в глазах!
Поганкин (озабоченно): Неужто, правда, до чертей допился?
Арчибальд (смеётся): Да, нет, шучу!
Поганкин (испуганно): Так не шути, не надо! Средь алкашей бывалых есть поверье – нельзя шутить с Болезнью Белой, друг! (переходит на шёпот) А то, не дай-то бог, она услышит вдруг!
Арчибальд: И что тогда?
Поганкин: Кошмарная беда! Придёт сей час, окрутит разум, затуманит дурью. Не слышал, как приятель мой страдал?
Сметанкин: Тот, что в окне кобылу увидал?
Поганкин: Ага! Он помянул Горячку как-то к ночи – шутить изволил тоже, между прочим. Сначала бегал по квартире в неглиже, а после – конь в окне, на пятом этаже.
