Утреннюю тишину аббатства, только-только просыпающегося к первой молитве, разорвал громкий крик, исполненный ужаса. Молодой мужской голос сорвался на визг и неожиданно оборвался, отчего наступившая вновь тишина показалась страшной и даже зловещей. Разбуженные жутким криком монахи вскочили со своих лежанок и, встрёпанные со сна, замерли на мгновенье, а потом ринулись из дортуара на галерею, окружающую большой квадратный клуатр, куда выходили двери не только их помещения для сна, но и трапезной, гардеробной, кухни, бани. И здесь они снова замерли, потрясённые представшим их глазам зрелищем.
Под крышей деревянной галереи стоял, словно поражённый молнией молодой монах брат Зигфрид, не более чем полгода назад принявший постриг, а перед ним на куске верёвки, привязанной к перекрытию галереи висело тело брата Ульрика. Смотреть на него было жутко. Посиневшее лицо, выпученные глаза, вывалившийся язык, и босые ноги, сведённые предсмертной судорогой, а на полу под висящим телом большая зловонная лужа.
Происшедшее было настолько диким, что просто не укладывалось в сознании. Все молчали. И тут молодой брат Зигфрид тихонько завыл. Его тело стала бить крупная дрожь, и он упал бы, не поддержи его стоящие ближе всего братья. А от дома аббата, расположенного сбоку от большого, высокого храма в виде трёхнефной базилики, уже бежал молодой служка. Крик брата Зигфрида долетел даже туда и сильно встревожил отца Гебхарда, нынешнего аббата старого монастыря.
Подбежавший к молчаливому сборищу служка не сразу увидел висящее на перекладине тело, но когда оно открылось его взгляду, он отреагировал, как и брат Зигфрид, – сначала дико закричал, а потом завыл, как несправедливо обиженный щенок. И теперь в полной тишине раздавались лишь два завывающих от ужаса молодых голоса. Остальные были просто парализованы увиденной картиной.
Аббат Гебхард, по доносившимся из клуатра звукам понявший, что произошло нечто чрезвычайное, сам появился на поле действия. Его грузное тело подрагивало, дыхание сбивалось от быстрого шага, почти бега. Но увидев картину происшествия, и он на минуту замер, потрясённый. Потом вспомнив свои обязанности главного пастыря всей многочисленной братии, собрался с духом.
– Как это произошло? – спросил он не своим, каким-то охрипшим голосом.
Ответом ему была тишина, потом послышались голоса, из которых настоятель понял, что никто ничего определённого не знает. Висящее тело обнаружил самый молодой из всех, брат Зигфрид, который никак не может прийти в себя и до сих пор. Да, положение беспрецедентное. За более чем два с половиной века существования этого славного аббатства здесь никогда не было ничего подобного. И надо же, как раз ему, отцу Гебхарду, досталось такое ужасное происшествие. Будь то хоть убийство, хоть самоубийство – это страшный скандал. И епископ Соломон из Констанца это дело так не оставит. Сам он опекает монастырь Райнау близ Цюриха, и, конечно, не остановится перед тем, чтобы ославить их обитель на всю Швабию. И что делать? Но сейчас нужно было не рассуждать о последствиях, а действовать. И аббат велел снять с верёвки тело погибшего брата Ульрика и перенести его в помещение госпиталя, где его должен внимательно осмотреть брат лекарь.
Необходимость что-то делать немного привела братию в себя. Повеление аббата было выполнено, следы ночного происшествия убраны. Но над Санкт-Галленом, как грозовая туча, навис страх, накрыв огромную монастырскую территорию и всех живущих здесь людей. И монахи, и слуги были перепуганы и растеряны. Разговаривали между собой меньше обычного и почему-то шёпотом. Всем было страшно. Утренняя служба несколько задержалась, что было недопустимо с позиции строгого устава, а голоса монахов, поющих молитвы, как принято во всех бенедиктинских монастырях, звучали не так слажено, как всегда. В трапезной тоже царило напряжение, и ели братья без обычного аппетита.
В тяжёлом раздумье пребывал и отец Гебхард. Устрашающее событие во вверенном его попечению аббатстве выбило его из колеи полностью. Почтенный аббат не знак, как ему поступить. Пожалуй, впервые в жизни он находился в положении из которого не находил выхода. Лекарь, осмотревший тело брата Ульрика, не смог сказать ничего определённого. И теперь у аббата не было понимания того, что произошло – сам ли покончил счёты с жизнью немолодой уже монах, пребывающий в монастыре года четыре, не более, или его убили. И как узнать истину, он себе даже не представлял. А от этого зависело многое. Самоубийство – страшный, смертный грех, который не прощается, и таких людей, как правило, не хоронят в освящённой земле. Самоубийство монаха – вообще событие, не имеющее прецедентов в истории. Если же это всё-таки убийство, то и в этом нет ничего хорошего. Тоже исключительно тяжёлый случай, грозящий неприятными последствиями. И в полной растерянности аббат отправился в церковь, просить помощи у Господа – наставления, как найти выход из этого безвыходного положения.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
