...Пиама вдруг охнула, поспешно стянула с плеч тулуп и забилась под него с головой.
— Что с ней? — встревожился Гвинс.
— Стареет. Энергия Знака прибавила ей сил, но разрушила эффект цепенящего снадобья. А сейчас ночь, ей время быть старухой.
Худенькое тельце под тулупом сотрясалось в корчах.
Кинган протянул руку…
— Не тронь, — остановил его Бармур. — Ей будет неприятно, если ты увидишь процесс трансформации.
Гвинс вцепился себе в волосы.
— Копыта Фарона! Что за твари! Покуда я жив, буду давить их, жечь и давить, жечь и давить… пока земля не очистится от скверны!
— Хорошая клятва, мой друг, — Бармур положил руку кингану на плечо. — Я буду рад помочь тебе исполнить её. Но для начала нам надо выжить.
Пиама затихла, а через некоторое время из-под тулупа выбралась скрюченная старушонка с седыми космами. Гвинс резко поднялся.
— Куда идти?
— Я покажу, — вставая, колдун опёрся о стену и сморщился от боли. Поймав взгляд кингана, криво улыбнулся. — Кажется, у меня сломано ребро…
Гвинс запалил новый факел и дал его Бармуру, сам подхватил на руки Пиаму, она спрятала лицо у него на груди. Коридоры стали теснее, ниже, слой пыли на полу был таким густым, что на нём оставались следы беглецов, со стен свисала паутина, от духа затхлости першило в горле. Но влага не проникала сквозь плотную кладку, каменные своды над головой оставались крепкими — ни крошки, ни осыпей. Казалось, подземелье простоит ещё тысячу лет. Даже если замок, возведённый над ним, рухнет…
Когда догорел третий факел, Бармур сказал:
— Возьми пару про запас. Там, дальше, не будет.
— Стойте, — Пиама вытянула шею, дёрнула сухоньким носом, как мышка, почуявшая поживу. — Я слышу, как оно бьётся!
— Я тоже.
Бармур сунул факел в её слабые руки, приложил ладони к глухой стене и прошептал пару слов. Огненная линия очертила прямоугольник в рост человека, обрамив фигуру колдуна бледно-лиловым сиянием, потом камень под его ладонями вспыхнул, и открылась камера, мерцающая изнутри алебастровой белизной.
— Карман в реальности, — непонятно сказал маг.
Старушечье тело на руках Гвинса слабо забилось.
— Нет, нет…
Кинган остановился у порога:
— Что там?
— То, что продлит ей жизнь до тех пор, пока мы не доберёмся до Сердца Майнандиса. Только в Сипре, в Киту, я смогу полностью исцелить её. А это, — колдун скривил губы, — временная мера.
— Нет, не надо, не хочу, нельзя, — шептала Пиама, как в бреду. Гвинс, чертыхнувшись, подхватил выпавший из её пальцев факел и крепко прижал к себе девушку-старушку одной рукой.
— Твоё упрямство делает тебе честь, дитя, — маг отвёл с её лба седые пряди. — Но тех, кто отдал свои жизни, чтобы наполнить этот сосуд, ты уже не вернёшь. Зато отнимешь кусочек бессмертия у злодея, полагающего себя выше человеческого суда.
— О чём это ты? — потребовал ответа Гвинс.
— Вот об этом, — маг подошёл к стене, из-за которой пробивалось голубоватое свечение. Повёл рукой. Белый заслон растаял, обнажив неглубокую нишу, внутри на чёрной подставке раскорячилась друза полупрозрачных кристаллов размером с хороший кустик земляники. В кристаллах ритмично всплескивал бело-голубой свет.
— Красиво, да? — колдун усмехнулся, теперь уже с откровенной неприязнью. Медленно протянул руки и взял друзу так, словно боялся испачкаться. — Тяжёлая, мерзость… Выходим.
Гвинс вдруг понял:
— Это браккарийское сердце?
Белая камера за спиной сияла воплощением чистоты. Колдун гадливо дёрнул ртом:
— Ждите меня за углом. Я замурую хранилище, пока хозяин не явился.
Десять шагов, поворот... Кинган усадил Пиаму у стены, и пол под ногами дрогнул, взвилась в воздух пыль, с потолка с шуршанием посыпалось каменное крошево. А потом все звуки заглушил тяжёлый, мучительный скрежет, будто в недрах земли пробудился великан и колебал само основание замка, силясь выпростаться из воздвигнутых над ним каменных оков. Гвинс присел, заслонив Пиаму своим телом. Но скрежет оборвался, как стон умирающего, туннель вновь обрёл незыблемую прочность — не сдюжил великан, так и остался заточён под тяжестью рукотворной громады…
Гвинс выставил за угол факел, осторожно выглянул сам. По коридору, скособочившись и прихрамывая, ковылял Бармур. Проход за его спиной перегораживала каменная глыба.
— Обвал вызывать не стал… Себе дороже…
Кинган подхватил старика, помог опуститься на пол рядом с Пиамой. Бармур вынул из-под плаща светящуюся друзу.
— Нож есть? Нужна её кровь, чтобы пробудить сердце. Не бойся, — добавил он, увидев, как кинган изменился в лице. — Довольно пары капель.
Сухонькая холодная ладошка Пиамы утонула в могучей ручище Гвинса. Девушка-старушка больше не сопротивлялась, только бессильно всхлипывала.
Кинган ткнул остриём ножа в тонкий пальчик, колдун подставил друзу. Две капли крови, одна за одной, упали на головку самого крупного кристалла… и легко просочились внутрь, будто сквозь в губку. От красного пятнышка по всему кристаллу зазмеились, изламываясь и ветвясь, волосяные нити. Сеть кровяных прожилок вмиг заполнила кристаллический сросток, и бело-голубая пульсация сменилась красно-лиловой. Друза в руках мага вздрогнула… исторгла из себя влажный чавкающий звук… и переменилась.
Кристаллы слились друг с другом, острые грани скруглились, поверхность уподобилась живой плоти. В ладонях колдуна лежал уже не минерал, а человеческое сердце — больше обычного и с синюшным оттенком. Вот оно чавкнуло снова, конвульсивно дёрнулось и начало сокращаться — медленно, с натугой…
Гвинс смотрел на это творение чёрной магии, противной человеческой природе, и сам не понимал, что чувствует. Ужас? Отвращение? Любопытство?..
Колдун поднёс неуклюже бьющийся комок к губам Пиамы.
— Ешь!
— Ты спятил! — кинган оттолкнул его руку.
Сердце шлёпнулось на пол.
— Болван, — устало сказал маг. — Это самый простой способ вобрать витальную энергию чужого сердца. Дикий, людоедский, но действенный. Я не знаю подробностей ритуала передачи, а если бы и знал, на это нет времени. Заставь её есть, если хочешь, чтобы она жила, или сам перережь ей горло! Да поскорей, пока оно снова не закаменело…
Маг подобрал сердце и сунул Гвинсу, не заботясь, успеет ли тот подставить ладонь.
— Когда закончите, разбудишь. Мне надо восстановить силы…
Бармур привалился к стене и ровно задышал. Мгновение Гвинс смотрел на него — неужто и правда уснул, вот так, сходу, или прикидывается? — потом вставил факел в пустую скобу на стене и придвинулся к Пиаме.
— Ты слышала, что сказал колдун. Ешь!
Девушка-старушка отвернулась.
Гвинс скрипнул зубами, несильно сжал в ладони липкий упругий ком — сердце затрепетало, чувствуя над собой чужую власть.
— Хочешь умереть? Хорошо. Колдун явно знает, как выбраться отсюда. Но я с ним не пойду. Я останусь тут и буду ждать, когда явятся браккарийцы. Что они сделают с тобой, судить не берусь… А у меня вынут сердце. Уж это наверняка… Так что решай.
