Тема самозванства всегда интересна, и самозванцы в той или иной форме, вероятно, будут процветать до тех пор, пока человеческая природа остается такой, какая она есть, а общество показывает себя готовым к тому, чтобы его обманули. Истории известных случаев самозванства в этой книге были сгруппированы вместе, чтобы показать, что это искусство практиковалось во многих формах – самозванцы, притворщики, мошенники и обманщики всех видов; те, кто маскировался, чтобы обрести богатство, положение или славу, и те, кто делал это просто из любви к искусству. Действительно, примеров так много, что книга не может претендовать на исчерпание темы, которая могла бы легко заполнить дюжину томов; ее цель – просто собрать и зафиксировать ряд наиболее известных случаев. Тем не менее, автор, чей самый большой опыт лежит в области художественной литературы, стремился обращаться со своим материалом как с материалом для романа, за исключением того, что все приведенные факты являются реальными и подлинными. Он не пытался относиться к предмету этически; Однако, изучив этих самозванцев, цели, которые они преследовали, средства, которые они использовали, риски, которым они подвергались, и наказания, которые следовали за разоблачением, любой читатель может сделать собственные выводы.
Самозванцы королевской крови занимают первое место из-за завораживающего блеска трона, который привлек так много людей к попытке. Перкин Уорбек начал жизнь королевского самозванца в возрасте семнадцати лет, и все же собрал вокруг себя армию и осмелился объявить войну Гарри Хотсперу, прежде чем закончить свою короткую и бурную жизнь на виселице. С короной на кону неудивительно, что мужчины были готовы пойти даже на такой риск, на который пошли самозванцы Себастьян Португальский и Людовик XVII Французский. Этот самозванец, даже если он не удался, может быть очень трудно обнаружить, что показано в случаях принцессы Олив и Калиостро, а также в случаях Ханны Снелл, Мэри Ист и многих женщин, которые в военной и морской, а также в гражданской жизни принимали и поддерживали даже в грохоте битвы имитацию мужчин.
Одним из самых необычных и громких случаев самозванства, когда-либо известных, был случай Артура Ортона, истца из Тичборна, окончательное разоблачение которого потребовало привлечения, с большими общественными затратами времени и денег, лучших судей и судебных экспертов для беспрецедентно длительного судебного процесса.
Вера в ведьм, хотя она и не исчезла в нашей стране даже сегодня, представляет собой примеры обратного обмана, поскольку в большинстве случаев именно суеверия общества приписывали злые силы невинным людям, чьи последующие инсценированные судебные процессы и бойни превращали их так называемых судей в общественный праздник.
Длительные сомнения относительно истинного пола кавалера Д'Эона показывают, как убеждение, каким бы беспочвенным оно ни было, может сохраняться. Многие случаи последних лет также могут быть приведены в качестве свидетелей первоначальной доверчивости публики и для того, чтобы показать, как упрямство поддерживает убеждение, возникшее таким образом. Дело Гумберта – слишком свежее в памяти публики, чтобы требовать рассмотрения здесь, – дело Лемуана и длинный список других мошеннических попыток обратить доверчивость других в личную выгоду показывают, насколько широко распространена преступная сеть и насколько дерзки и настойчивы ее манипуляторы.
Часть книги, посвященная традиции «Бислейского мальчика», получила, как того и требовалось, более полное и подробное рассмотрение, чем любая другая тема в томе. Само собой разумеется, что автор на первый взгляд был склонен отложить всю историю в сторону как почти недостойную серьезного внимания или как одну из тех причудливых тем, которые воображение выработало из записей прошлого. Однако работа, которую он предпринял, должна была быть сделана, и почти с самого начала серьезного исследования стало ясно, что это тема, которую нельзя полностью отложить в сторону или сделать несерьезной. Было слишком много обстоятельств – вопросов точной записи, поразительных сами по себе и полных какой-то странной тайны, все указывающих на вывод, который почти боялись ухватить как возможность, – чтобы позволить вопросу быть отнесенным в область общепринятого мифа. Небольшая предварительная работа среди книг и карт, казалось, указала, что пока что этот вопрос, смутный и незрелый, будучи химерическим, был тем, который требовал самого терпеливого изучения. Действительно, выглядело так, как будто те, кто был заинтересован в обнародовании местной традиции, которая была похоронена или где-то скрывалась в течение трех столетий, были на грани открытия, имеющего большее значение, чем национальное. Соответственно, автор с помощью нескольких друзей в Бисли и его окрестностях прошелся по местности и, используя свои глаза и уши, пришел к собственным выводам. Поскольку таким образом потребовалось дальнейшее изучение, тема, казалось, раскрылась естественным образом. Одна за другой первоначальные трудности, казалось, находили свои собственные решения и исчезали; более тщательное исследование времени и обстоятельств показало, что было мало, если вообще было, трудностей в том, чтобы история была правдивой по сути, если не в деталях. Затем, по мере того, как пункт за пунктом вытекали из других, уже рассмотренных, помогали истории, вероятность начала заменять возможность; пока целое постепенно не оформилось как цепь, звено, покоящееся на силе звена и образующее сплоченное целое. То, что эта история ставит под сомнение личность – и даже больше, чем личность – королевы Елизаветы, одной из самых известных и славных правительниц, которых видел мир, и намекает на объяснение обстоятельств в жизни этой монархини, которые долгое время озадачивали историков, дает ей право на самое серьезное рассмотрение. Короче говоря, если это правда, ее расследование будет иметь тенденцию раскрывать величайшее мошенничество, известное истории; и для этого нельзя пренебрегать никакими честными средствами.
БС
A. Перкин Уорбек
РИЧАРД III буквально проложил себе путь к трону Англии. Не будет преувеличением сказать, что он пробирался к нему по крови. Среди тех, кто пострадал из-за его беспринципных амбиций, были Джордж, герцог Кларенс, его собственный старший брат, Эдуард, принц Уэльский, который после смерти Эдуарда IV был естественным наследником английского престола, и брат последнего, Ричард, герцог Йоркский. Двое последних были принцами, убитыми в Тауэре своим злобным дядей. Эти три убийства посадили Ричарда, герцога Глостера, на трон, но ценой крови, а также менее существенных соображений, которые трудно оценить. Ричард III оставил после себя наследие пагубных последствий, которое имело далеко идущие последствия. Генрих VII, который стал его преемником, естественно, имел нелегкую задачу прокладывать себе путь через многочисленные семейные осложнения, возникшие в результате длительных «Войн Алой и Белой розы»; но подлость Ричарда создала новую серию осложнений на более постыдной, хотя и менее преступной основе. Когда Амбиция, которая занимается убийствами в оптовых масштабах, изо всех сил старается пожинать плоды, на которые нацелилась, по меньшей мере раздражает, что дорога к успеху завалена обломками меньших и, казалось бы, ненужных преступлений. Мошенничество – это меньшее социальное зло, чем убийство; и в конце концов – по-человечески – от него гораздо легче избавиться. Троны и даже династии находились в плавильном котле между правлениями Эдуарда III и Генриха VII; так что сомнений и недоумений было вполне достаточно, чтобы удовлетворить энергию любого претендента на королевские почести – каким бы воинственным он ни был. Время Генриха VII было настолько неблагоприятным, что он был естественной мишенью всех стрел беспринципных авантюр. Первым из них стал Ламберт Симнел, сын пекаря, который в 1486 году выдал себя за Эдуарда Плантагенета, графа Уорика – тогда узника Тауэра – сына убитого герцога Кларенса. Это был явно йоркистский заговор, поскольку его поддерживала вдовствующая герцогиня Маргарита Бургундская (сестра Эдуарда IV) и другие. С помощью лорда-депутата (графа Килдэра) он был коронован в Дублине как король Эдуард VI. Претензии Симнела были низвергнуты демонстрацией настоящего герцога Уорика, взятого из тюрьмы специально для этой цели. Попытка была бы почти комичной, но последствия оказались трагическими. Период известности Симнела составил всего год, завершение которого сопровождалось жестокой резней его друзей и наемников. Сам он растворился в безвестности второстепенной жизни королевского двора, куда его презрительно сослали. Фактически все значение заговора заключалось в том, что он был первым из серии мошенничеств, последовавших за сменой политических партий, и послужил эстафетной палочкой для более серьезного самозванства Перкина Уорбека примерно пять лет спустя. Однако следует помнить, что Симнел был самозванцем и никоим образом не был «задающим ритм» для последующего преступника; он был по своей природе бессознательным предшественником, но без какой-либо видимой связи. Симнел пошел своей дорогой, оставив, по словам царственного убийцы, его дяди, мир свободным для своего преемника в мошенничестве «чтобы суетиться».
