Пиратский корвет разворачивался по ветру. Когда пират закончил свой манёвр, прямо по курсу у него оказался английский фрегат. Опасная цель – это вам не торговое судно с плохо обученным военному делу экипажем и даже не голландский флейт. Капитана Флинта такие мелочи не интересовали. Он своим волчьим нутром чувствовал наживу, и будь перед ним хоть линейный корабль первого класса, но набитый золотом, он без лишних сомнений отдал бы команду на абордаж.
Англичане пиратов, поднявших чёрный флаг с весело скалящимся скелетом, стоявшим в полный рост, вооружённым двумя саблями, заметили, но не спешили разворачиваться бортом и наводить пушки. Имея превосходство в вооружении, английский капитан также имел достаточное количество благоразумия, чтобы не ввязываться в драку с чёртом. Он помнил о своём грузе серебра, шоколада и табака. Зачем рисковать доверенным ему компанией богатством? Связываться с безумцами? Нет уж, увольте. Им и так не повезло. Они во время бурного шторма отбились от каравана из пяти судов – и вот теперь ещё и это. Капитан Прайс не был трусом, но и умалишённым, как преследовавшие его законченные негодяи, он тоже не был.
Джон Флинт стоял на капитанском мостике, наблюдая в подзорную трубу за убегающим от него фрегатом. Высокий, жилистый, широкоплечий, тёмный от загара, как сам сатана, гладко выбритый, капитан пиратов сверкал глазами и скрипел крепкими, белыми зубами. Крючковатый нос нависал над тонкими губами хищным клювом, квадратный подбородок при каждом слове, вылетающим басовитым хрипом из лужённой глотки, выдавался вперёд. Команда отборных головорезов подчинялась капитану беспрекословно. Они знали его свирепый нрав и никогда не перечили ему в бою. Флинт, не раздумывая бы, пристрелил любого, кто отказался бы исполнять его приказы.
Корвет более юркий и быстрый, умело используя парусное вооружение, постепенно сокращал дистанцию с перегруженным колониальными товарами фрегатом. Солнце клонилось к горизонту и море горело огнём. Два корабля летели по жидкому пламени вперёд, навстречу тропической ночи. Если англичанину удастся сохранить отрыв хотя бы в милю, то он сможет ускользнуть от погони, завернувшись в полог тьмы, исчезнуть, поменять курс и лишить морских разбойников их вожделенной добычи.
Флибустьеры вцепились в англичан, как охотничьи псы в кабана. Когда солнце наполовину окунулось в солёные воды, бликующие розовым расплавленным золотом, Флинт настиг фрегат. Корвет, идя в кильватере, принял на себя несколько ядер, выпущенных из пушек фрегата, установленных на корме, вильнул влево, рванул вперед и правым бортом навалился на англичанина. Прогрохотали обоюдные залпы и корабли, скрипя оснасткой, ломая друг другу деревянные бока, сцепились абордажными крючьями и пошли вальсировать в смертельном танце ближнего боя. Толпа бородатых, неопрятно одетых, страшных, вонючих буканьеров хлынула на палубу фрегата. Их встретили выстрелами из пистолетов и ружей. Большинство пуль просвистело мимо. Удача любит смелых, которых, до поры до времени, примечает и охраняет сам дьявол. Пара-тройка царапин, полученная пиратами, лишь раззадорила их. Отвечая пальбой из своих пистолетов, они отогнали солдат от бортов, перепрыгнули преграду, и не давая противнику время на перезарядку, устроили на палубе форменную резню.
Кровь лилась рекой, солдат сбили в кучу и резали, как беззащитных баранов. Их попытки отбиться примкнутыми штыками выглядели беспомощно. Отклоняя редкие выпады в свою сторону, буканьеры стремительно сближались и всаживали сабли солдатам в брюхо. Некоторые офицерики, выхватив шпаги, всё-таки смели оказывать сопротивление. Но и их вскоре смёл шквал оскаленных злобных рож, размахивающих тесаками. Капитан Флинт шёл впереди всех, вместе с квартирмейстером Джонсом, опрокидывая солдат, отрубая им руки и треугольные головы. Он наслаждался ощущением брызг тёплой алой крови, оседающих красной вуалью на его лице и коже. Весь бой от начала и до конца продлился всего каких-то жалких семь минут. В плен взяли четырёх офицеров и капитана. Капитана пленил сам Флинт. Он вытащил его за шкирку из-под груды трупов солдат и отволок на середину палубы.
Пока трофеи переносили на пиратское судно, Джон Флинт, по обыкновению, чинил суд и расправу. Больше расправу, конечно, чем суд. Трупы скоренько побросали за борт. За фрегатом тянулся кровавый след длинною в несколько миль. Акулы, почуяв свежую убоину, забурлили неподалёку от кормы: они рвали тела на куски, глотали не жуя, насыщались. Десятки зубастых древних примитивных хищных рыб с жадностью поедали сладкую плоть двуногих царей зверей. Флинт смотрел на этот пир и на душе у него становилось спокойно.
От мёртвых перешли к живым. Пираты прикрепили доску к палубе так, чтобы её добрая половина высовывалась за борт. По этой доске они гнали офицеров со связанными за спиной руками, подбадривая их тычками сабель в ягодицы.
– Шевели вёслами, моллюск палубный! – кричал лысый пират в камзоле, одетом прямо на голое тело.
– Не жмись, паренёк, шагай смелее. ХА ХА ХА ХА ХА, – заржал косматый рыжий пират с голым мускулистым торсом.
Молодой офицер дрожал, но голову держал прямо, на своих мучителей не смотрел – не хотел давать им повод для лишней радости, про себя шептал молитву и маленькими шажочками неуверенно, покачиваясь, шёл по доске.
– Мачту тебе в зад! Чего ты копаешься, слизь килевая? А ну, как вы умеете, – марш-марш и вперёд! – Квартирмейстеру надоело смотреть, как офицер оттягивает неизбежное. Подскочив к нему, он, здоровый, как медведь, заросший курчавой шерстью, с кудряшками буйно прущими из-под платка, защищающего голову от солнца, вытащил абордажную кривую саблю с широким клинком и её остриём лихо угостил офицера чуть пониже копчика.
Раз! Белобрысый англичанин ойкнул, ощутив в себе инородный предмет, и сделал три быстрых шага по доске. Оказавшись у края, он согнулся в поясе, распрямился, качнулся и, не удержав равновесия, ухнул с доски в воду. Удар тела о воду, всплеск, и офицер пошёл камнем на дно, извиваясь как червяк. Стать добропорядочным утопленником ему не дали акулы. Две из их стаи, самые проворные, скользнув к нему бесшумными торпедами, разорвали его на две части. Одной рыбине, той, что выглядела крупнее, досталась верхняя часть туловища с головой и грудной клеткой, а другой – подрагивающие в предсмертной судороге ноги. Смерть офицера флибустьеры встретили громкими криками пьяного ликования и выстрелами в воздух.
За первым офицером пошли и другие, разделив его печальную участь, исчезнув из мира в пастях ненасытных прожорливых людоедов, переварившись в их необъятных утробах в нечто совершенно противоположное церковному елею.
