Пролог
Говорят, не повезет, если темный канцлер дорогу перейдет. Вот именно с такой фразы начались все мои злоключения. Дворянке из обнищавшего рода выбирать не приходилось. Только я ни за какие деньги не была готова ехать на отбор невест и соблазнять регента кронпринца, лишь бы добиться его благосклонности. Многие говорили, что жизнь с ним настоящая сказка, но я-то знала правду. Этот садист с малых лет попортил мне немало крови. К тому же оплата по тому договору была равноценна одному золотому. Именно во столько оценили мою голову и предложили выбор: либо плаха, либо секс.
С раннего детства я жила при дворе и знала господина регента лично. Точнее: я, он и бывший король были ровесниками. За исключением нас в королевском замке никого из детей не было, вот и приходилось нам коротать время втроем. Но все изменилось, когда моего отца обвинили в государственной измене, нас с матерью лишили всего и вышвырнули за порог. Плотоядную улыбку Гехерса я во веки вечные не забуду. То, с каким наслаждением он и его папаша смотрели на нас и верили в то, что мы уже никогда не оправимся.
И вот, спустя тринадцать лет, я получила еще один шанс. Однако толку от него никакого. Мой бывший друг набрался сил и поднялся с колен. Над шестнадцатилетним наследником у него влияние неограниченное. А все что остается простым смертным — следовать его воле и выполнять приказы. Если они не хотят загреметь в тюрьму по надуманным обвинениям. И все было бы в этой истории прекрасно и хорошо, если бы не темный канцлер. Его независимое подразделение не подчинялось никому, даже королю. Картель Малоко работал лишь для того, чтобы обеспечивать правопорядок в стране и контролировать власть имущих.
Теперь же мне в ультимативном порядке предлагали вступить в их ряды и заняться спасением родной страны. Избрать нового короля совет может лишь в том случае, если прямой потомок не может быть признан достойным правления. И что уж греха таить, нынешний был совсем никудышным. Его и не учили толком. Жалкая игрушка в руках регента. Но что с этим делать, никто не знал. А тут так удачно подвернулась я, единственная выжившая в святую ночь, когда храм Сотни божеств вспыхнул и потух за секунды, осыпаясь пеплом.
С той поры я и не покидала божественных чертогов, с гордостью нося титул Святой девы и Великой мученицы. Скрывая лицо за маской и говоря всем, что пожар не пощадил и меня. Что божьей дочери не нужна внешность, лишь бы было ради чего молиться за спасение душ всех, кто ищет покоя в нашем храме. Правда, бредом это было еще тем. После пятой реформации церковного уложения вера окончательно утратила божественное назначение. Теперь эта система была самой коррумпированной из всех в стране. Ну, если верить летописям, так было всегда.
Теперь хотя бы простые люди от этого не страдают. Мы раздаем еду, одежду и предоставляем кров нуждающимся. А с богатеев берем деньги за то, чтобы отпустить их грехи и одобрить грязные деяния. И то спасибо, что мне самой не пришлось во все это лезть. Настоятельница святого пристанища сама во всех этих мутных делах разбиралась. От меня требовалось только улыбаться и говорить «благословляю» или «прощаю». Ответственности с меня это не снимало, но и сильного греха не накладывало.
Я делала все, что в моих силах, чтобы сохранить социальное обеспечение для нуждающихся, а толстосумы не обеднеют от пары сотен золотых, пожертвованных обители. Но теперь передо мной стоял совершенно другой выбор. Либо я соглашаюсь стать игрушкой в руках регента, либо мое дело передают в государственные органы по борьбе с коррупцией. Смотря в глаза нагло лыбящемуся канцлеру, я с уверенностью могла сказать: он свою угрозу выполнит в любом случае, и моя предыдущая жизнь мне раем покажется. И откуда этот черт на мою голову взялся?
Он же не мог знать, что я стабилизатор магии? Точнее, тот факт, что моя мать была попаданкой и знала о сексе много чего интересного. Хоть реформы сравняли права женщин и мужчин, все равно оставались предубеждения на этот счет. Многие не верили в то, что следует воспитывать детей в уважении к интересам друг друга. И потому бед на мою голову сваливалось все больше и больше. А теперь еще и это… Тут ни «да» сказать, ни «нет» возразить. Любой шаг приведет к моей неминуемой смерти.
Вот угораздило же меня попросить пару выходных для похода в город. Я же не знала, что он меня и без маски узнает. Точнее, я сама уже начала подзабывать, как без нее выгляжу. Постоянно пряча лицо от всех, начинаешь и сама в это верить. Порой бывало даже так, что я просыпалась посреди ночи со страхом в груди от того, что на лице ничего нет. А теперь самое глупое и наивное желание пройтись по вечерней ярмарке обернулось для меня боком.
Еще раз внимательно перечитав протянутые мне для ознакомления документы со списком обвинений, я тяжело вздохнула. Золотой, так золотой. Лучше быть живой святой, чем мертвой мученицей. Приняв из ухоженных пальцев дорогущую даже на вид ручку, я аккуратно поставила роспись в отмеченной строке и вернула все канцлеру. Теперь придется отыграть отведенную мне в этом спектакле роль и по возможности не проколоться ни в чем. Все же за последние тринадцать лет все, что мне было нужно делать: сидеть на престоле и улыбаться. К роли любовницы жизнь-то меня не готовила. Ну, как говорила мама, прорвемся!
Глава 1
— Прошу любить и жаловать, княжна Алесандейра Равийская, светлейшая герцогиня дома Уолнерст, седьмая принцесса Амантийского царствия Еленетейра, перворожденная дама Эвалендойра и представительница лика небожителей Лунтерайменского союза семи великих родовитых семей Неланхельма, — передо мной раздались аплодисменты, — в сопровождении своей воспитательницы младшей дочери барона Шонмор.
А вот и меня объявили. Безликой тенью я скользила за яркой, словно летнее солнышко, рыжеволосой девушкой с приятной улыбкой голодного хищника. Таким оскалом только мужиков пугать. И если этому цветочку четырнадцать, то я боюсь представить, что из нее вырастет в семнадцать. Такую ночью встретишь и богу душу отдашь. Неужели канцлер не мог найти никого приличнее? Есть же куколки, от которых глаз не отвести. А при взгляде на княжну мне хочется на край света сбежать. Даром что обе дочери попаданок. Правда, я родная, а она приемная. Но к делу это особого отношения не имеет.
С тяжелым вздохом я проследовала за своей мнимой воспитанницей и постаралась не привлекать к себе особого внимания. Осталось еще три десятка невест, которых должны объявить. Можно сказать, нам повезло, мы были практически в конце списка из трехсот невест, обязательных к сегодняшнему упоминанию. А общее число страждущих побороться за внимание наследника престола перевалило за полторы тысячи. Содрогнувшись от заоблачного числа, я тихо вздохнула и по привычке расправила помятую юбку княжеской девицы.
