Глава 1. Путешествие из федеративной Беляевки в районный центр
На другой день, ближе к обеду, друзья шли по пыльной просёлочной дороге в Тарасовку − ближайший населённый пункт с вокзалом. Тарасовка была примерно в восьми верстах от первой Беляевки.
Фунтик, склонив голову, на ходу вошкался с брючным замком, дёргая туда-сюда собачку. Окончательно доломав его, выпустил наружу футболку, отчего стал похож на босяка, что было приличнее, нежели на сексуального маньяка.
Слева, на пригорке, вдали от мирской суеты покоилось беляевское кладбище на три-четыре дюжины постояльцев. Правая сторона общежития для мёртвых была в плену благоухающей амброзии. Она зелёным змием попирала территориальную целостность общественной усыпальницы. Безжалостно сожрала некоторые могилки, из которых, любопытствуя, торчали одинокие кресты.
Жульдя-Бандя, с хитринкою в глазах посмотрев на кореша, запел:
− А смерть нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь. Только в могиле ты сможешь обрести настоящее упокоение. Фунтик, а ты хотел бы, чтобы тебя похоронили на деревенском кладбище?
Дружок пока такого желания не испытывал, даже если бы его похоронили в мавзолее.
− Очень, − съязвил он, − но только после тебя.
− Тишь, покой, благодать, экологически чистый воздух, − принялся уговаривать товарища Жульдя-Бандя. − Никто не станет выкапывать твои косточки, чтобы на месте одного мерзавца похоронить очередного…
Фунтик оросил лицо неподдельной злостью:
− Жулик, за метлой следи!
− Ну не хочешь, так не хочешь. На нет и суда нет. Никто не неволит. Смерть − личное дело каждого, − Жульдя-Бандя приостановился. − А я нисколько не жалею о том, что мы покинули сороконожку здесь, на краю земли, вдали от цивилизации, − он сиял, как колорадский жук, попавший на поле молодого картофеля. − Прекрасные люди, весёлая свадьба, − он хихикнул, вспомнив удивлённый испуганный лик хуторского шута Хомы после феерического взрыва уборной. − Для сюжета не хватало только драки.
− А ты хотел, шоб казачьё набило тебе рыло и расписало под хохлому?
Друзья стали делиться впечатлениями о свадьбе, украшая свои похождения ложью. Особенно в этом преуспел одесский фармазон, которому соблаговолили отдаться «три девицы», исключая, естественно, мамашу.
− А ты знаешь, шо я подумал?
− Не знаю, − признался Фунтик, улыбаясь потугам дружка говорить на одесском наречии.
− А начнём-ка мы свою гастроль, наверное, с Иваново, − Фунтик недоумённо посмотрел на кореша. − Тебе не нравится Иваново? Иваново − город невест. Там невест − во! − Жульдя-Бандя провёл большим пальцем по шее ниже подбородка. − Там невеста на невесте и невестой погоняет!
− А почему не с Ашхабада? − вполне резонно подметил Фунтик, полагая, что тому вновь взбрела в голову очередная дурь. Он, непонятно почему, прибавил шаг.
Дружок улыбнулся:
− Не торопись, а то успеешь. Куда спешить − такой жара, − он остановил взгляд на полевой мыши, волочащей через дорогу стебель зрелой пшеницы. − Маленький мишка, на четыре ношка.
Фунтик равнодушно посмотрел на грызуна. Жульдя-Бандя рассказал дружку историю про маленького мишку, происшедшую на Стойле, ничуть не привирая, что искренне его рассмешило.
− Холодные, злые и неуравновешенные питерские бандюки, мой друг, не терпят гастролёров. Хотя их не приветствуют и в Сыктымкаре, − собеседник многозначительно улыбнулся, заменою одной буквы обезобразив столицу целой республики на северо-западе империи. − Вы, немногоуважаемый гражданин Фунтик, даже не представляете масштабов предприятия, в котором я назначаю вас своим первым замом, − Жульдя-Бандя похлопал кореша по плечу: торжественно и многообещающе, в соответствии с занимаемой должностью.
− Зато я представляю, шо будет потом! − заместитель улыбнулся, снимая с плеча руку шефа.
− Не вешайте носа, гражданин Фунтик, все там будем! − обнадёжил дружок, весело помахивая саквояжем. − Подумаешь, на одну сволочь станет меньше.
Фунтик остановился с печатью недоумения на лице, с тем чтобы прояснить − на какую.
− Ты кого имеешь в виду?
− Себя, конечно. А ты за кого подумал?! − Жульдя-Бандя, оставив хитринку на лице, продолжал: − Судьба способна любого, в одно мгновение, разжаловать в покойники. Смерть, мой юный друг, − это единственный и, возможно, самый удачный выход из жизни.
Фунтика такой выход нисколько не воодушевлял, и он кисло, будто сосал дольку лимона, улыбнулся.
− Мы устроим в Питере такой «кардабалет», шо никто не поверит, шо такова натворили двое простых советских парней..− Фунтик, ранее не подозревавший о том, что он простой советский паренёк, улыбнулся. − А Ашхабад оставим на дэсэрт, − Жульдя-Бандя заменил в последнем слове «е» на открытое «э», с претензией на нечто французское, хотя для этого не хватало пресловутого прононса, − потом − Сочи, море, круизный лайнэр, темпераментные грузинки…
− С небритыми ногами, − Фунтик хихикнул.
− А лайнэр я тебе подарю на день рождения.
− Спасибо.
− Не стоит благодарности − так, пустячок, − щедрый дядя театрально взмахнул рукой.
− Поменяем имидж, − Фунтик мечтательно закатил глаза, удивляя дружка своими энциклопедическими познаниями, подразумевая, вероятнее всего, смену специализации.
− Предварительно было бы неплохо поменять носки, − напомнил товарищ, поскольку сие мероприятие следовало бы провести безотлагательно.
Слева, в заброшенном саду паслось стадо овец. Фунтик устремил туда взор:
− Жулик, гля, бараны пасутся.
− Это не бараны, это овцы, – пояснил Жульдя-Бандя, − а бараны их пасут.
− Умник, мать твою, − в сердцах выругался кореш.
Вдалеке робкий июньский ветерок закрутил столбом дорожную пыль.
− Смерч, − Фунтик пустым безразличным взором посмотрел туда.
− Смерчонок, − уточнил Жульдя-Бандя, пнув ногой по прошлогоднему кусту перекати-поля, который колобком покатился по дороге.
Осталась позади первая Беляевка из дюжины домов, притулившихся к лесополосе, преследующей железнодорожное полотно. В полутора километрах от неё − поповское кладбище, которое было много больше, и могилки ухоженные, а местами – с коваными оградками.
− Цыганская, – Жульдя-Бандя кивнул в сторону крытой могилы.
− А ты откуда знаешь? − Фунтик отправил в сторону дружка вопросительный знак.
− Цыгане всегда навесы строят.
− Шоб жмурики не промокли?
− Чтобы самим не промокнуть… во время дождя.
Вспыхнувший колокольный перезвон отвлёк друзей, переместивших взоры на убогую деревянную церквушку эпохи Возрождения. На ней не было ни крытых позолотой куполов, ни кованых ограждений, ни пристроек: всё по-деревенски просто и убого.
Колокола звонили к обедне. Один из них, будто заболевший, издавал какой-то приглушённый и короткий, безрадостный звук (возможно, лопнул от старости и усталости чугунный корпус).
