Со мной происходило нечто странное. Я буквально сходил с ума и шарахался от собственной тени. Мысли ускользали. Я никогда не страдал слабоумием, но именно сейчас ощущал себя как никогда потерянным. Со Зверем все было иначе. Его примитивные инстинкты: жажда крови, ярость — я научился с ними жить. Балансирование на грани морали и бесчинства не может быть понято всеми, но я разделял их в полной мере. Теперь же я не понимал, что со мной творится.
Я изнывал от желания перегрызть Лиаму глотку, но не мог и пальцем пошевелить. Маг каким-то хитрым способом, переплел свою жизнь с моей… с его. Это походило на узы и в тоже время разительно отличалось. Фенрир не раз помышлял об убийстве Рималли, и его тоже останавливала эта незримая сила.
Хоть в чем-то наши желания совпадали. Маг раздражал его до зубного скрежета. Впрочем, как и все из Братства.
Прошлым вечером я закрылся в комнате, чтобы немного привести мысли в порядок. Вместо этого просто напился, желая заглушить неясные образы, мимолетные мысли и мигрень. Только легче не стало.
Марилли тяжело выдохнула и опустилась рядом, взяла меня за руку.
— Я волнуюсь за тебя, Гаррет.
Я сжал ее пальцы и улыбнулся, а она забралась ко мне на колени и крепко обняла, уткнувшись носом в шею. Я прислушивался к ее трогательному сопению.
— Теперь мы ее пленники?
После того как заклятие Кхалессы перенесло нас в имение Стриксов, она не говорила с нами. Только когда Лиам решил поприветствовать дочь, Древняя остудила его пыл, сообщив, что отныне Мари останется под присмотром Фенрира. Маг поджал губы и больше не лез, но не преминул обвинить меня, точнее его, в покушении на жизнь леди Ланье. Заклинательницу нашли в подземелье без сознания, та едва не умерла от потери крови. Услышав, что она предала его и Братство, заклинатель окончательно сдался. Не знаю, что стало с Эрнессой, меня не особо заботила ее судьба.
— Не думаю. Мы нужны ей, — я вспомнил что чувствовал, когда неосознанно прикоснулся к связи с Древней. — Она растеряна.
— Ты ей веришь?
— Я никому не верю.
Даже себе.
— Мне страшно... — прошептала Марилли.
Я чувствовал себя полным ничтожеством. Я должен был оберегать Мари, но мне оказалось не под силу защитить ее даже от самого себя, что уж говорить о прочем.
Я провел пальцами по ее щеке, и сердце Мари учащенно забилось. Я вспомнил, как ее волосы скользили по моей коже, как стоны наслаждения срывались с приоткрытых губ… Не сдержавшись, притянул девушку к себе и поцеловал. Сладость мгновенно переросла в страсть, ее ладони оказались под моей рубашкой. Я целовал ее подбородок, шею и впадинку за ухом, а она вздрагивала от каждой ласки. Не желая тратить время, я просто потянул тонкую ткань блузки. Пуговицы разлетелись по сторонам и с глухим стуком посыпались на пол, Мари рассмеялась мне в губы.
Боль в висках была резкой и пронзительной. Я замер.
«— Наслаждайся, пока можешь…» — язвительно произнес Фенрир. Показалось, что он стоит рядом и насмехается.
Я резко отстранился от Мари, озираясь. Она удивленно уставилась на меня.
«— Потому, что когда я вернусь, я вдоволь с ней позабавлюсь».
Я сглотнул вставший в горле ком и сжал кулаки, чувствуя, как холодная лента страха вьется по позвоночнику, спускаясь по ногам до самых пяток. Произошло то, чего я так опасался. Вечернее помешательство оказалось сущим пустяком.
— Гаррет? — Она прикоснулась к моему лицу, но я едва ощутил это.
В мыслях всплыли картины, которые сложно было даже вообразить. Я покрывал ее тело поцелуями. Она тянулась ко мне навстречу, а в следующий миг я уже сжимал ее сердце в окровавленной руке и наблюдал за тем, как тускнеют зеленые глаза.
«— Нравится? Или может так…»
С яростным рычанием я оттолкнул Марилли и метнулся в сторону, опрокидывая кресло. В порыве гнева смел на пол все, что стояло на журнальном столике, битое стекло захрустело под ногами. Перед глазами потемнело. Я готов был поклясться, что слышал его издевательский смех.
— Убирайся прочь из моей головы!
— Гаррет? — теперь в ее голосе звучал страх. Я знал, что она дрожит.
— Уходи!
Она покачала головой, и шагнула навстречу. В ее глазах блестели слезы.
— Гаррет, прошу, позволь мне помочь. — Марилли накинула блузку и зябко поежилась.
«— Какая храбрая, маленькая девочка. Знаешь, я, пожалуй, позволю ей побороться за свою жизнь. Так будет интересней».
— Не подходи ко мне, Марилли!
Страх, что я могу сорваться в любой миг и причинить ей боль, парализовал.
— Я сказал, уходи! Уйди… прошу…
«— Это будет славная охота. Ты только представь…»
Я зажмурился, обхватил голову руками и старался отгородиться от всплывающих в мыслях картинок. Показалось, что прошла вечность, прежде чем она направилась к двери. Я так и стоял посреди комнаты, прислушиваясь к удаляющимся шагам и собственному дыханию.
«— Ты жалок, Маккивер. Ты всегда был жалким!»
— Лучше заткнись, — прорычал я и облокотился на каминную полку, над которой висело зеркало в тяжелой раме.
«— Заставь меня замолчать. Ой, вот незадача, ты не можешь».
Я молчал и вглядывался в свое отражение.
«— Можешь попробовать вновь напиться, но хуже станет тебе. А можешь просто уйти с моей дороги».
— Ты слаб, ты в ловушке, это все на что хватает твоих сил.
Очередной приступ ярости накрыл волной. Теперь злость обуревала его.
«— Как ты смеешь говорить мне о слабости!? Оглянись назад! Посмотри на себя! Всю жизнь ты потакал Многоликой! Был ее ручным щенком. Скажи, ты принял хоть одно самостоятельное решение в своей жалкой вечности, Маккивер?»
Я моргнул, прогоняя неясные образы, поднятые им из глубин подсознания. Словно призраки они закружились, пробуждая целый хоровод воспоминаний. Я растерялся и вместо своего отражения в зеркале увидел то, о чем давно позабыл.
«— Ты лишь одинокий скиталец, который не в силах ни оборвать свои мучения, ни принять их».
