«Порывы ветра делались все сильнее и сильнее, по временам достигая степени урагана. Дорога к кладбищу была совершенно пустынна, и оголенные деревья, посаженные по краям канавы, шумом сталкивающихся сухих ветвей одни нарушали покой унылой окрестности. За нескончаемым покосившимся забором тянулись огороды с невозделанной землей, местами покрытой талым снегом. По темно-лиловому небу быстро проносились свинцовые, клочковатые тучи…»
«Знакомы ли вы, читатель, с теми отдаленными, укромными уголками столицы, вроде конца Песков, Коломны, набережной Обводного канала и проч., куда всесильный прогресс пока еще не мчится на всех парусах, а тащится себе потихоньку, постепенно, шаг за шагом, отвоевывая в свою власть и безлюдные, темные улицы, и кривые переулки? Смею думать, что нет. И если вам случится по делу, и притом вечером, отправляться в такие места, вы уже заранее, мысленно, на
«Что это шумитъ, Алена? Колеса, что-ли?– Какое тебѣ колеса, Господь съ тобой, Гаранюшка!– Колеса, право колеса! Нешто мельница работаеть?– Да не работаетъ она, Гаранюшка, ужъ четвертый день!– Полно, тебѣ! Померещилось, видно! Вонъ ты какой горячій!..»Произведение дается в дореформенном алфавите.
«По кочковатому полю, поросшему мелкой, негодной травой, медленно шел мужчина средних лет, в золотых очках. Солнце было на закате и отбрасывало длинные, узкие тени от чахлой ольхи, возвышавшейся кое-где по краям поля, и от высокой фигуры мужчины. Кругом не было ни души; только ястреб, широко расставив крылья, попискивал в вышине да ворона сидела на кочке и с меланхолическим удивлением смотрела на человека. Казалось, и сам Иван Александрович, врач
«Была темная февральская ночь… На теплой плите спал кот Мурлыка. Это было его любимое место, в особенности в морозы; а так как он был уже почтенным котом, в летах, то забирался спать чуть ли не с восьми часов вечера, как только Акулина отстряпается…»
«Студент Наташин встал в это утро в состоянии необыкновенного подъема духа и избытка сил.«Вот что значит быть здоровым, совсем, совсем здоровым, – думалось ему во время умывания при виде крепких, мускулистых рук, – экое, подумаешь, дивное состояние! Так бы куда-нибудь и помчался».Насвистывая модный вальс, он надевал прекрасно выглаженную рубашку с непомерно высоким, подпиравшим подбородок воротником, щегольскую тужурку с вензелевым погоном путейц
