Удушливое кольцо блокады сжимает Ленинград, но ни голод, ни бомбежки, ни артиллерийские обстрелы не могут заставить его защитников отступить с последних рубежей. Напрасно фашисты рассчитывают на шпионов и террористов, – на их пути встают сотрудники советской контрразведки, да и любой из ленинградцев готов сделать все, чтобы очистить свой город от скверны.
«Чужая» – произведение австрийского писателя и драматурга А. Шницлера (1862 – 1931).*** Новелла написана в 1908 году. Ее автор – крупный представитель венского импрессионизма. Проза и драматургия Шницлера приобрели широкую известность, были не раз экранизированы. В России его пьесы ставили В. Мейерхольд и А. Таиров. Шницлер в числе первых в немецкой словесности обратился к «внутреннему монологу», психологическому анализу. В его сочинениях всегда
«Новая песня» – произведение австрийского писателя и драматурга А. Шницлера (1862 – 1931).*** Новелла написана в 1905 году. Ее автор – крупный представитель венского импрессионизма. Проза и драматургия Шницлера приобрели широкую известность, были не раз экранизированы. В России его пьесы ставили В. Мейерхольд и А. Таиров. Шницлер в числе первых в немецкой словесности обратился к «внутреннему монологу», психологическому анализу. В его сочинениях в
«Предсказание» – произведение австрийского писателя и драматурга А. Шницлера (1862 – 1931).*** Новелла написана в 1908 году. Ее автор – крупный представитель венского импрессионизма. Проза и драматургия Шницлера приобрели широкую известность, были не раз экранизированы. В России его пьесы ставили В. Мейерхольд и А. Таиров. Шницлер в числе первых в немецкой словесности обратился к «внутреннему монологу», психологическому анализу. В его сочинениях
«Прощальное письмо Андрея Тамейера» – произведение австрийского писателя и драматурга А. Шницлера (1862 – 1931).*** Новелла написана в 1908 году. Ее автор – крупный представитель венского импрессионизма. Проза и драматургия Шницлера приобрели широкую известность, были не раз экранизированы. В России его пьесы ставили В. Мейерхольд и А. Таиров. Шницлер в числе первых в немецкой словесности обратился к «внутреннему монологу», психологическому анали
«Слепой Иеронимо и его брат» – произведение австрийского писателя и драматурга А. Шницлера (1862 – 1931).*** Новелла написана в 1900 году. Ее автор – крупный представитель венского импрессионизма. Проза и драматургия Шницлера приобрели широкую известность, были не раз экранизированы. В России его пьесы ставили В. Мейерхольд и А. Таиров. Шницлер в числе первых в немецкой словесности обратился к «внутреннему монологу», психологическому анализу. В е
«Судьба барона Лейзенбога» – произведение австрийского писателя и драматурга А. Шницлера (1862 – 1931).*** Новелла написана в 1903 году. Ее автор – крупный представитель венского импрессионизма. Проза и драматургия Шницлера приобрели широкую известность, были не раз экранизированы. В России его пьесы ставили В. Мейерхольд и А. Таиров. Шницлер в числе первых в немецкой словесности обратился к «внутреннему монологу», психологическому анализу. В его
Классический, удостоенный Букеровской премии роман «самой английской писательницы» XX века, одна из вершин психологической прозы автора. Герой книги Чарльз Эрроуби, режиссер, немного актер и немного драматург, уходит на покой в зените славы. Он отрекается от волшебства театра, чтобы стать отшельником. Правда, он – отшельник-сибарит и живет не в пещере, а на комфортабельной вилле на берегу моря. Профессионал до мозга костей, Эрроуби и здесь не мож
«В 1860 году еще полагали, что появляться на свет надлежит дома. Ныне же, гласит молва, верховные жрецы медицины повелевают, дабы первый крик новорожденного прозвучал в стерильной атмосфере клиники, предпочтительно фешенебельной. Поэтому, когда молодые супруги мистер и миссис Роджер Баттон решили в один прекрасный летний день 1860 года, что их первенец должен появиться на свет божий в клинике, они опередили моду на целых пятьдесят лет. Связан ли
«Субботним вечером, если взглянуть с площадки для гольфа, окна загородного клуба в сгустившихся сумерках покажутся желтыми далями над кромешно-черным взволнованным океаном. Волнами этого, фигурально выражаясь, океана будут головы любопытствующих кэдди, кое-кого из наиболее пронырливых шоферов, глухой сестры клубного тренера; порою плещутся тут и отколовшиеся робкие волны, которым – пожелай они того – ничто не мешает вкатиться внутрь. Это галерка…
«Дом был облит золотистой охрой, словно декоративная ваза, и редкие пятачки тени давали особенно почувствовать напор затопляющего света. Дома ближайших соседей, Баттеруортов и Ларкинов, прятались за высокими раскидистыми деревьями, а дом Хэпперов стоял на самом солнцепеке и целый день с добродушным терпением караулил пыльную дорогу. Место действия – Тарлтон, в самом южном углу штата Джорджия, время – сентябрь, полдень…»
«В океанском порту, под навесом пирса, вы сразу оказываетесь в призрачном мире: уже не Здесь, но еще и не Там. Особенно ночью. Длинную туманно-желтую галерею захлестывает гул многоголосого эха. Грохот грузовиков и шорох шагов, резкое стрекотание корабельной лебедки и первый солоноватый запах океана. Время у вас есть, но вы торопитесь. Ваша прошлая жизнь – на суше – позади, будущая мерцает огнями иллюминаторов, а нынешняя, в этом коридоре без стен
Этот роман Ярослава Гашека (1883–1923) можно по праву считать одной из самых популярных и любимых читателем книг в мире. Да и как не полюбить такого милого и смешного до слез Швейка и его друзей, забавных персонажей солдатских историй и анекдотов, находчивых и неунывающих в самых трудных ситуациях.
Американский Юг – во всей его болезненной, трагической и причудливой прелести. В романе «Свет в августе» кипят опасные и разрушительные страсти, хранятся мрачные семейные секреты, процветают расизм и жестокость, а любовь и ненависть достигают поистине античного масштаба…
«Последний срок».Одно из сильнейших произведений Валентина Распутина. Произведение, в котором он раскрывает многие тайны и загадки истинно народной, деревенской русской души, столь непонятной и притягательной…Умирает старуха Анна.У ее постели собрались сын, дочери и зятья, внуки и знакомые. Они пьют и горюют – и вдруг ненадолго впадают в отчаянное, жутковатое веселье, и снова пьют, и плачут, и вспоминают, вспоминают – взахлеб, отчаянно…Память о м
«Глубоко веря в восстановление былой славы российской армии и ее традиций – я пишу свои воспоминания в надежде, что они могут оказаться полезными тому, кому представится возможность запечатлеть былую славу Кавказских полков на страницах истории. В память прошлого, в назидание грядущему – имя 155-го пехотного Кубинского полка должно занять себе достойное место в летописи Кавказской армии. В интересах абсолютной точности, считаю долгом подчеркнуть,
Еще при жизни Керуака провозгласили «королем битников», но он неизменно отказывался от этого титула. Все его творчество, послужившее катализатором контркультуры, пронизано желанием вырваться на свободу из общественных шаблонов, найти в жизни смысл. Поиски эти приводили к тому, что он то испытывал свой организм и психику на износ, то принимался осваивать духовные учения, в первую очередь буддизм, то путешествовал по стране и миру.Роман «Суета Дулу
Трагическая обреченность столкновения «маленького» человека с парадоксальностью жизни, человека и общества, человека и Бога, кошмарные, фантастические, гротескные ситуации – в новеллах и рассказах Кафки.
«В последние десятилетия интерес к голодарному искусству явно пошел на спад. Если в прежние времена устройство таких представлений могло приносить немалый куш, то теперь-то резона в том нет никакого. Другие времена. Тогда, бывало, весь город галдел о нем, голодаре, ото дня ко дню валило все больше публики; каждому хотелось взглянуть на него хоть раз в сутки; под конец завели для желающих абонементы, чтобы те могли с утра до вечера просиживать пер
«Высокочтимые господа из академии!Вы оказали мне честь, призвав подготовить для академии сообщение о былой моей обезьяньей жизни. Тем более что я вряд ли могу соответствовать высоте поручения. Вот уже пять лет отделяют меня от моего обезьянства – кратенький срок, может быть, в календарном измерении, однако бесконечно длинный для того, кто проскакивает по нему галопом, а ведь я это проделал, сопровождаемый на разных отрезках дистанции великолепным
«Постройку свою я завершил, и вроде бы она удалась. Снаружи ничего не видно, кроме большого лаза, но на самом-то деле он никуда не ведет – через пару шагов упираешься в камень. Не стану хвалить себя за эту мнимую хитрость: дыра осталась после многих тщетных попыток что-то тут соорудить, и в конце концов я решил одну из дыр оставить незасыпанной. А то ведь, неровен час, перехитришь себя самого, я-то это умею, а в данном случае, упирая на особое зн
«– Ну что ж, Уотсон, за давностью лет давайте попробуем, – задумчиво произнес Шерлок Холмс, когда уже в который раз я обратился к нему за разрешением опубликовать этот рассказ.Итак, я наконец могу ознакомить читателей с материалами дела, которое по многим причинам считаю одним из наиболее удачных в карьере моего друга…»
