Пределы, в которых можно варьировать деривативы,
ограничиваются лишь воображением человека
или, как иногда кажется, безумцев.
Уоррен Баффет.
Мы будем двигаться назад в финансовом развитии.
Карлос Санчес (Commodities Management)
Люди понимают, что с долларом что-то не так…
…нельзя превращать деньги в мусор без последствий
Стив Форбс (Forbes)
Гнать поезд вне графика из-за Кая никто не собирался. Крутой он там роботех или нет, – на Лагранже без него обходились пять лет, могли и дальше. Четыре месяца до стартового окна, он провёл в Королёве, потом на Восточном, и только в декабре его подбросил туристический челнок, вылетающий на Хай Пойнт. Пилот всё время что-то жевал, шелестел фольгой, а потом махнул рукой в сторону застывшей в черноте космоса огромной ослепительно-белой гусеницы. Шесть состыкованных параллелепипедов общей длиной сорок семь метров, в сечение четыре на четыре, альбедо композитной обшивки почти единица.
– Твоя остановка, парень, и не вздумай хлопать дверью. – Пилот развернул кепку козырьком вперёд, включил систему автоматической стыковки и откинулся в кресле.
Тягач был на метр короче грузовых контейнеров и отличался утопленным от греха остеклением кабины, и шестиметровыми «Вазимрами» – магнитоплазменными двигателями с переменным удельным импульсом. Это встроенный в очки трекер поймал в камеру новый образ и теперь выкатил на лексановые линзы всё, что нашел в Глобальной сети. Кай поднял очки на лоб, скользнул между кресел и достал свой рюкзак. Пилот что-то там промычал, типа «приехали», лязгнули захваты шлюза, пришла пора прощаться со случайными попутчиками. Счастливо долететь – попробовал улыбнуться Кай, но туристам это его дружелюбие побоку. Унылое нетерпение и скука – давай, вали уже на свой тягач, нам еще три часа на орбите болтаться. «Ну и чёрт с вами…» – Кай пропихнул рюкзак вперед, ухватился рукой за скобу и нырнул в люк «Дьявольской кофеварки».
Тепло, пахнет нагретой электроникой и полиэтиленом – плёнкой обтянуто всё, что прошло дезинфекцию, – два кресла в рубке, стол в крохотном камбузе, койки с широкими ремнями. Вся мебель пока в конфигурации невесомости, до старта еще почти пять часов, – полно времени, чтобы разобрать шмотки, укрепить в санузле свою зубную щетку, и выпить кофе. Тягач естественно имел буквенно-цифровую идентификацию, но это же скучно.
– Кофеварка, вызывает Восточный, приём.
– Не, ну я так и думал – Кай лихорадочно пытался совладать с ширинкой комбинезона. – Стоит собраться отлить, – ты тут же кому-нибудь понадобишься. Он резко оттолкнулся от переборки санузла, врезался головой в панель камбуза и громко сказал, – бип, мать вашу!
– Господин Бунаре, вы где? МТА два ноль девятнадцать, вызывает Восточный.
Ага. Уже не шутит, решил, что меня СКА1 скрутил.
– Да иду я, иду. – С третьей попытки он попал-таки в люк, ведущий в рубку.
На флекс-дисплее веснушчатое молодое лицо. Кажется, виделись в баре, – Дима, что ли? Кай приветственно махнул и пристегнулся в кресле. А «дима» уже не улыбается, психует, первый его клиент и такая лажа. Он-то думал, Кай как приличный космонавт, будет сидеть в кресле, ждать трепетно, когда же Земля вызовет.
– Первые два миллиона вас поведу я, потом Сичан2, у них тарелки побольше.
Кай пожал плечами.
– Нет проблем, дружище, хоть сам Иисус из Назарета.
Диспетчер помялся.
– У вас всё в порядке?
– Всё в ажуре, Дим, не парься, я просто осваивал местную АСУ3.
Кай оглядел пульт, – слушай, я могу отсюда на свой банк выйти?
– Легко, господин Бунаре, сканер сетчатки справа, компьютер в вашем распоряжении.
– А, нашёл – Кай выдвинул из панели «луковицу» оптоанализатора, пробежался по клавиатуре, и тут понял, что диспетчер всё ещё не отключился.
– Дима, ты не мог бы… Мне надо сделать пару личных звонков и распоряжений так сказать.
– Да, конечно, господин Бунаре – Тот засуетился в кресле, потянулся к своему пульту.
– И зови меня Кай.
– Хорошо, господин…
Ну и, слава богу. Он что всерьез собирается сутками смотреть в камеру, ему делать нечего? Кай вздохнул, – некоторые слишком всерьёз воспринимают свои профессиональные обязанности. Он выпучил правый глаз и подставил его сканеру – «аутентификация произведена. Добро пожаловать господин Кай Бунаре». Компьютер вывел на экран таблицу последних транзакций. Так. Кай опустил очки на глаза – две тысячи евро – налоги, двести – комиссия банка, полторы – кредит, не хватает пятиста евро. Он грохнул кулаком по краю пульта. Опять! Третий раз за год! Какие-то ублюдки снова взломали сервера банка и отщипнули со счетов. Ну, сколько можно-то? Видит бог, ракушки каури в сто раз лучше этих долбанных электронных денег. Прямо на его глазах, на счёт упали пять тысяч евро. О! Бальзам на душу – аванс за полет. Он открыл окно перевода, и отправил три тысячи на счёт больницы в Мельбурне. Ещё один звонок и можно спокойно лететь.
– Как ты себя чувствуешь, мам?
– Каай, – она улыбнулась своей доброй улыбкой, и ему вдруг стало так хорошо. Мать вгляделась в экран и нахмурилась. – Куда тебя опять занесло, непоседа?
– Это космический корабль, мам, тягач. Я лечу на астероид.
– Астероид? Господи, Кай! Тебе что на Земле места мало? То ты лезешь под воду на тысячу футов, то болтаешься на околоземной станции. Сибирь, Антарктика, угомонишься ты, наконец? Тебе уже тридцать, пора подумать о семье, и я, наконец, хочу увидеть внуков перед смертью.
– Ну, перестань, мам. Врач говорит, они в этом месяце проведут тебе новую терапию, ты выздоровеешь, и будешь нянчиться сколько угодно.
– А что говорит, Долорес?
– Долорес?
– Твоя девушка! Ты не помнишь, как зовут твою девушку?
Черт! Кай пытался вспомнить, Долорес это которая?
– Ладно, мам, мне уже пора…
– Постой! Расскажи матери всё. Зачем ты туда летишь? Там тоже есть промышленные роботы?
– Пока нет, именно их я и везу.
– А что это за компания? Американцы?
– Нет, мам. Русские и китайцы – совместное космическое агентство. Это их общий проект – астероид Лагранж 2025. Тут недалеко, мам – меньше тридцати миллионов километров, всего месяц полета.
Мать всплеснула руками и вдруг засмеялась. – Нет, Кай Бунаре, ты неисправим! Всего тридцать миллионов! Она откинулась на кровать, закашлялась и поднесла платок ко рту. В палату тут же вошла медсестра, заслонила собой мать, стала опускать спинку кровати. – Когда ты вернешься, сынок?
– Скоро, мам! Очень скоро.
Медсестра подошла к коммуникатору и отключила трансляцию.
Соркома. И еще целый сопутствующий букет. Врач сказал, ей осталось чуть больше месяца. Даже себе Кай не мог признаться, что бежит с Земли из-за этого. Смотреть, как родной человек превращается в мумию? Он уже прошел это однажды, – в девять лет. Они хоронили отца полгода, – каждый чёртов день.
