Анне Панковой, моему прекрасному редактору, за взаимопонимание и чувство юмора
Жанне Ивановне Щуровой, председателю Совета директоров АО «Крымкнига», за доверие и поддержку
Ирине Александровне Свистковой, старшему товароведу сети книжных магазинов АО «КРЫМКНИГА», за доверие
Павлу Старостину, моему другу и замечательному художнику, за доверие и иллюстрации к книге
Дмитрию Гуленко, категорийному менеджеру ТД «ТЭС», за доверие
Тимуру Шарифову, руководителю школы аргентинского танго «Auratango» в городе Симферополе, за поддержку
Сергею Захарчук, за помощь в разработке мужских линий романа
Вэйк-парку «Строгино» в городе Москве за помощь в подборе информации
Марине Кириной, моей подруге, за то, что рядом в горе и радости
Наталии и Константину Гуськовым и талантливой Алисе-Авелине Лизард за тепло ваших сердец. Наталии, как первому чтецу, отдельное спасибо за конструктивную критику
Алине, владелице кафе Coffee Wave на набережной Судака. Здесь хранится моя библиотека, а в меню — самый вкусный в мире лимонный кофе-шот
Евгению Белоусову за вдохновение и знания
Виктории и Павлу из города Ялты за балкон в апартаментах на мансарде по адресу ул. Войкова 25, где просто хорошо
Евгении Печериной за некоторые важные знания
О чем? Зачем? И для кого написана эта книга? Каждому, кто задыхается в условностях социума, чувствует свое призвание, но закрывает на это чувство глаза, продолжая делать бесконечные раздражающие дела, навязанные обстоятельствами. Тому, кто встречает «своего человека», но не считает эту встречу важной и проходит мимо со страхом заговорить первым. Тому, кто пытается впустить в свою жизнь необходимых ему людей, предварительно не освободив пространство от людей раздражающих. В результате, важные люди не приживаются, а неважные так и остаются рядом, вцепившись прочно с целью навязать свое мнение и выкачать энергию. Книга для тех, кто хочет, но боится оглянуться назад, чтобы переосмыслить, полюбить каждый фрагмент своего прошлого и быть счастливым в настоящем. Книга для тех, кто хочет научиться прощать. Основана на реальных событиях.
А вообще, это книга о любви, написанная с большой любовью к тому, кто возьмет ее в руки.
О, если ты покоен, не растерян,
Когда теряют головы вокруг,
И если ты себе остался верен,
Когда в тебя не верит лучший друг,
И если ждать умеешь без волненья,
Не станешь ложью отвечать на ложь,
Не будешь злобен, став для всех мишенью,
Но и святым себя не назовешь,
И если ты своей владеешь страстью,
А не тобою властвует она,
И будешь тверд в удаче и в несчастье,
Которым, в сущности, цена одна,
И если ты готов к тому, что слово
Твое в ловушку превращает плут,
И, потерпев крушенье, сможешь снова —
Без прежних сил — возобновить свой труд,
И если ты способен все, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Все проиграть и вновь начать сначала,
Не пожалев того, что приобрел,
И если сможешь сердце, нервы, жилы
Так завести, чтобы вперед нестись,
Когда с годами изменяют силы
И только воля говорит: «Держись!»
И если можешь быть в толпе собою,
При короле с народом связь хранить
И, уважая мнение любое,
Главы перед молвою не клонить,
И если будешь мерить расстоянье
Секундами, пускаясь в дальний бег, —
Земля — твое мой мальчик, достоянье!
И более того, ты — человек!
Если…
Р. Киплинг
(перевод С. Маршака)
Глава 1. Место свободы № 1. Дорога
— Дорога. Разве можно назвать дорогу любимым местом? Место — это константа — постоянная величина. Диван может быть любимым местом. Комната, квартира, дом, скамейка в парке… Но только не дорога.
— А что, собственно, не так с дорогой? Почему нельзя сказать: дорога — мое любимое место?
— Потому что так не говорят.
— Кто не говорит?
— Никто не говорит.
— А сейчас кто говорит?
— Говорит Москва.
Леся улыбнулась. Этот забавный диалог в ее голове, как и многие другие, зафиналился понятным ей одной по смыслу словосочетанием. Любое невежество, вызывающее у женщины чувство несправедливости, запихивающее в рамки ее желание быть свободной, неизбежно сворачивало в тупик с надписью «Говорит Москва».
Итак, Москва, Париж, Лондон, Нью-Йорк могут говорить, что им угодно. А Леся говорит: «Дорога — мое любимое место… и точка».
Пусть теперь попробуют поспорить с этим утверждением, особенно, когда в конце стоит новомодное «… и точка».
Двадцать семь мест назад Леся потеряла состояние, дом, работу, репутацию, семью и почти переселилась жить в машину. Как это произошло, долгое время было неясно. Ее вроде как взяли и выкинули из привычного мира неизвестно куда. Сейчас Леся уверена, причиной стали не неудачно сложившиеся обстоятельства, а ее жгучее, скрытое внутри желание узнать, как это — жить за рамками рамок. Понять, чего стоит лично она без какого бы то ни было социального апгрейда: престижной работы, контрамарок на топовые столичные мероприятия, брендового гардероба, апартаментов в центре Москвы и штампа в паспорте о замужестве с продюсером ведущего телеканала страны.
Леся не раз была свидетелем того, как люди сходят с ума из-за денег, отказываются от любви, предают близких, могут покалечить или убить, не ведая, что деньги сами по себе приносят удовлетворение лишь на первых порах, пока ты скупаешь все, что не мог себе позволить в период безденежья, наводняя социальные сети информацией о своих «подвигах», вызывая зависть у окружения. И упаси вас боги эти деньги потерять! Пресловутое окружение тут же объяснит, чего вы без них стоите.
— Неудачница, — плюнула в телефонную трубку при последнем разговоре ее мама и отключилась.
— Бедняжка, — шептали коллеги и друзья, сокращая с ней общение.
Сейчас у Леси новая жизнь. В ней она обеспечена необходимым для счастья, пожалуй, даже лучше, чем было до всего случившегося. Да, она живет в машине, периодически меняя точки ночлега от элитных апартаментов в центре любого понравившегося города и пятизвездочных отелей до пустынного берега моря или опушки леса, где может разбить палатку или кинуть пенку[1] под открытым небом. И эта странная с позиции социума жизнь, неотъемлемой частью которой стала дорога, в данный момент ее полностью устраивает.
Леся Валенсия ехала в красном кабриолете по трассе М4[2] и слушала альбом In Croce[3] Софии Губайдуллиной[4]. Удивительная музыка Софии согревала Лесю с детства. А еще под нее хорошо думалось.
