Санкт Петербург, затертая старая квартира. Обшарпанная гнилая дверь. На кухне видно было, что туда давно никто не заходил. С крана капала вода с красноватым мутным оттенком, который намекал на то, что надо бы вызвать сантехника. На плите стояла кастрюля и сковородка. В одной виднелось что то, уже отдалено, напоминающее картошку, а в другой виднелась ветчина. В ванной гудела стиральная машинка.
Жизнь как будто замерла в этом уголке на
Набережной Кутузова, в квартире, у Невы, где все еще горел свет в столь позднее время, освещая, своим тусклым светом, вечерний осенний Питер.
Источником этого света послужил старинный советский торшер, стоящий в спальной комнате. В этой же комнате сидел молодой человек, лет 25, с светлыми русыми волосами, которые завивались в кудри. Он имел зеленовато синие глаза, зрачки которых расширялись с каждой секундой. Он сидел, облокотившись на спинку кровати, в окружении целлофановой плёнки, расстеленной вокруг него. Напротив, себя он поставил фотографию, которая отображала его жизнь, его музу, его смысл-совместная фотография с девушкой, которой уже нет в этом мире, нет с рядом с ним. Ее звали Любовь. Достаточно старинное, местами примитивное для России имя, но оно полностью отображало то, кем она была для него. Он сидел с голым торсом, левая рука его лежала на колене, а правая держало лезвие от бритвы. Он хотел к ней, хотел покончить с собой, рыдая, приближаясь правой рукой к левой, сжимая ту в кулак. С щек его текли слезы, глядя на фотографию.
Он был уже готов прикоснутся лезвием к своей руке, как вдруг он услышал строгий, местами уставший голос.
"Не – не – не – не, так дело не пойдет, не сейчас, нет, нет"– Повторял тот, не переставая "Тебе еще рано туда"
Парень напрягся. Он был в доме совсем один, дверь была заперта. Как вдруг он обернулся.
В дальнем углу кровати стоял длинный в рост силуэт, напоминающий джентльмена. У него были коротковатые волосы с челкой, зачесанной на бок, ярко бардовая бабочка на серо коричневой рубашке, поверх которой был надет коричневый классический пиджак, который сочетался с брюками. У него были темно коричневые брюки, плотно сидящие благодаря подтяжкам.
"Ты кто "-спросил у него парень
"Как бы так сказать…" – устало вздохнув сказал мужчина.
"У меня много имен, но всегда, когда любое из них слышат люди, другие начинают скорбеть " "Ты смерть? "-хладнокровно спросил парень
"Да"– отвечал ему усталый голос
"Забирай меня, меня здесь ничего не держит, я и так собирался к тебе" усмехнувшись заявил парень.
"Тебе еще рано, я не с этой целью пришел "
"Тогда зачем ты здесь? "– заинтриговано и растеряно поинтересовался парень.
"У каждого человека есть свой срок, как у продукта, в магазине, мы смотрим на молоко или Творог и проверяем его. Так и я, проверяю срок жизни людей. Моя
обязанность провести их в 40 – дневный период, чтобы попрощаться"
"Но я еще не умер! "-воскликнул парень -"или умер. "-задумался он на секунду.
"В твоём случае-перебил его Смерть -скорее мы потратим это время, чтобы вернуть тебя в строй, я покажу тебе, что жить еще есть ради чего, собирайся!"
"Куда?" "Пойдем на прогулку…" продолжал его убеждать странный гость…
Шел первый из сорока отведённых нам дням.
Мы шли по Набережной, на дворе была Осень, самая интересная пора в году и для многих самая грустная. Вот, например, женщина, гуляющая с собакой: три шарфа, простуженный вид, аллергия и точно видно было, что никакой радости в жизни.
Смерть подгонял меня, он очень сильно хотел мне что-то показать
Я спросил у него: Куда ты меня ведешь, я конечно, не жалуюсь, но чувство такое, что пункта назначения не предвидится еще несколько миль – смело заявил я, явно испытывая презрение и гордость за себя.
Смерть обернулся, он смотрел на меня, как мать смотреть на ребенка в магазине, который закатывает истерику из-за накупленной игрушки.
Я нахмурился, мне было стыдно и тошно от того, что меня воспринимает как ребенка, не кто-нибудь, а сам Смерть.
Я опустил голову и смотрел себе под ноги.
Под ними я видел, как проносятся уже мертвые листья деревьев. Они напоминали мне меня: я такой же материальный как они, но это лишь оболочка, ведь внутри уже пусто, но я еще здесь.
Вдруг меня коснулся Смерть, явно дав понять, что пора остановиться. Мы остановились перед толпой людей, окруженных перед бордюром в несколько рядов,
Смерть протащил меня в первый. Перед собою я увидел уличного музыканта, усердно настрающего струны перед своим выступлением. Я ничего не чувствовал. Мне всегда казалось, что они всего лишь попрошайки, которым в своё время было лень отлично работать ради чудесной пенсии.
Он был метр с кепкой роста, отдалено напоминающий мне Дени де Вито, с седыми бакенбардами и в серой кепке с прямым козырьком.
Вдруг он объявил: "Дорогие друзья, сейчас я исполню вам песню Агаты Кристи – Дворник "
Моя любимая песня – думал я про себя, она напоминает мне о безразличности к жизни, нет правда, мне тоже нужен Дворник, чтобы тот подмел меня с этой мостовой, называемой Жизнь.
Он играл, не переставая три минуты. Смерть улыбался. Удивительное зрелище:
существо, которое приносит в большинстве случаев только горе и скорбь, улыбалось.
Когда музыкант допел песню все начали хлопать, и мы не исключение. Позднее смерть пожал ему руку и откуда-то в другой у него появилась скрутка с пятитысячными купюрами, которые тотчас отдал музыканту.
Музыкант стоял в шоке, он отнекивался, но Смерть настаивал. Музыкант сдался.
Мы пошли дальше
"Зачем ты ему отдал так много денег!" -гневно я спросил у него -"знаешь сколько всего можно было бы купить!"
