Я умру через 51 день.
Вы наверняка захотите узнать почему. Я здесь чтобы рассказать свою историю, местами несправедливую, местами грустную и страшную. Верить мне или нет решать вам.
Меня зовут Рик Дэвид Кинг. Мое второе имя знали всего пятеро человек. Четверо из них уже мертвы, а пятый всеми силами старается меня удержать на этой стороне. Начинаю думать, что имя может приносить неудачи.
На сорокалетний юбилей моя чудесная жена подарила мне новое ружье, из-за которого я сейчас нахожусь здесь. Вы спросите «Где ты находишься, Рик?», а я отвечу «В зловонной канаве моего существования».
Этот дневник увидит свет только после того, как меня поджарят на электрическом стуле. Это станет моим последним желанием.
Все произошло так быстро…
***
– Рик, ты сделал, что я просила? – раздался звонкий голос с кухни. Я как раз закончил завязывать галстук, стоя перед зеркалом в нашей маленькой ванной комнате. Мельком взглянув на наручные часы, понял, что опаздываю. Схватив пиджак, я полетел вниз. На первом этаже, где располагалась небольшая гостиная, кухня и гостевая комната в воздухе стоял невероятный аромат банановых оладий с черничным сиропом. Я ненавижу банановые оладьи.
На последних ступенях нос к носу столкнулся со старшей дочерью. Мира бросила на меня недовольный взгляд. Ее аккуратный локоток уперся мне в ребра.
– И тебе доброе утро, малышка! – крикнул я уже вдогонку. Черные волосы лишь взметнулись вверх и исчезли за дверью ее комнаты. Когда она успела повесить знак «Опасная зона»? Возникло зудящее желание ворваться к ней и провести урок хороших манер на подобии того, что преподавал мне дед. От одной мысли о нем, я вздрогнул.
Лина стояла у плиты в своем очаровательном фартучке. Сегодня она собрала свои светлые волосы в высокий пучок, прикрыв его сеточкой, пока готовит. Линия талии слегка поплыла после рождения второй дочки и вернуться в форму ей уже не удавалось. Жена мурлыкала себе под нос, но звук ее голоса заглушал маленький телевизор, в который уставилась моя младшая дочь. Моя маленькая копия с синими глазами и угольными волосами, вымазавшись в каше, задорно подпевала девочке из телевизора.
– Папа! – Пискнула Тиша и потянула ко мне грязные ладошки. Я отшатнулся. Она обиженно надула пухлые губки, тоже в каше, и была готова закричать. Ради своего спокойствия, потрепал ее по макушке, поцеловал Лину в щеку и выскочил на улицу.
Приторно сладкий запах сменился запахом давно забытого мусорного бака. Затылком ощутил взгляд Лины, которая так и ждала моих дальнейших действий. Она что не понимает, что я опаздываю? Глубоко внутри вскипел огонь. Дура! Неужели она сама не может вынести гребаный мусор? Вечно сидит дома, уставившись в свой тупой телевизор.
Выдохнув, я схватился за край зеленого контейнера и потащил его за собой. Колесико отлетело еще на прошлой неделе и сейчас зеленая вонючая махина, дребезжа, медленно ползла следом. Оставив контейнер на углу улицы, где толпился еще десяток таких же вонючих зеленых бочек, я бегом полетел к машине. Время было без четверти семь.
На самом деле, я не спешил на работу. Я мог приезжать и в восемь и в девять, но тогда мое рабочее время растянулось бы на пар часов больше, а я спешил. Всегда спешил.
В скучном офисе работы было не много. В хорошие недели мне удавалось заключить не одну, а две или даже три сделки по продаже недвижимости. Это наивысший показатель среди моих коллег. Не то чтобы я хвастался, просто уж так вышло. Когда рабочий день подходил к концу, а было это всегда ровно в 16:00, я садился в машину и ехал в сторону дома. Не доезжая несколько кварталов до своего аккуратного белого дома, я сворачивал вправо в более бедный район нашего города и пересекал еще три квартала. Там в одноэтажном желтом доме, за слегка накренившимся забором, меня ждала София.
Мы познакомились через несколько месяцев после рождения Тиши. Моя Лина была полностью поглощена заботами о маленьком ангелочке, и на меня у нее не оставалось времени. Последней каплей стал ее храп во время моих ласк. На следующий вечер я поехал в клуб, лишь бы не видеть усталого лица жены. Софию невозможно было не заметить. Шорты лишь слегка прикрывали округлую попку, а топ чудом удерживал небольшую грудь во время ее выступления. Сейчас, вспоминая наше знакомство, я не могу сказать, что она делала на сцене. Перед глазами только ее полуобнаженное манящее тело. Спустя неделю я как бездомный щенок прижимался к ее длинным ногам, покрывая их поцелуями. А она лишь смеялась надо мной. Но ее смех не казался надменным – он был искренним. Через месяц у нас был секс. И вот уже почти три года минимум раз в неделю я сворачиваю направо по пути домой.
Она тонула в моих огромных руках. София снова надела тот крохотный топ. Рык вырвался из моего горла. Пиджак, а за ним и галстук полетели на кухонный стол и там и остались, когда за нами захлопнулась дверь ее спальни.
С громким стоном она прижалась к моей груди. Ее слегка потряхивало после оргазма, и я дал ей время прийти в себя. Теперь была ее очередь осыпать меня поцелуями. В глубине дома раздался стук входной двери. Ее светлая головка слегка приподнялась, а потом так же безвольно упала мне на грудь. Тонкий пальчик стал блуждать по обнаженной коже, вырисовывая едва уловимые узоры. С каждым разом она давила все сильнее, пока я не остановил ее.
– Что ты делаешь? – Голос оказался чуть строже, чем хотел. В миндальных глазах появились слезы, но она их быстро смахнула.
– Ты слышал про убийство в нашем районе? – едва слышно ответила она. На прошлой неделе в новостях было что-то такое, но я не особо слушал.
– Кажется, убили мужчину.
– Да, и его сына-подростка. Они жили недалеко от нас. Убийцу пока не нашли. Мне так страшно. – Она задрожала, но на этот раз не от наслаждения.
– Тебе нечего бояться. В твоем доме стоит лучшая сигнализация, которую может предложить наше агентство. Вам с Гарри ничего не грозит, уж поверь.
Я повернул голову, и взгляд упал на часы. 18:03. Пора заканчивать этот бесполезный разговор. Аккуратно выбравшись из-под нее, я начал застегивать рубашку. Она поднялась и накинула на голое тело шелковый халатик цвета спелой вишни. Мой рождественский подарок.
Мы вместе вышла на кухню. Мой пиджак и галстук все еще лежали на столе, а рядом с ними сидел парень лет шестнадцати, не старше Миры. У него были светлые волосы, как у матери, но он красил их в черный. Это было видно по отросшим корням. Миндальные глаза были подведены черным карандашом, в губе торчала сережка. С Гарри мы обычно старались не пересекаться.
Я протянул ему руку, он вяло пожал ее. Спрыгнув со столешницы, он молча ушел в свою комнату. Странный малый, но говорить это вслух не стал. В конце концов, это был сын Софии.
