Нам-Ур сильно устал, нестерпимо ныла раненая нога, болели натруженные плечи. Уже много раз вставала в ночной степи коварная и холодная Мун в различных своих обличьях, уже много раз на смену ей приходил могучий Ву со своими жаркими объятиями, а конца и края ей не было.
Понуро шло его маленькое племя по этой вымоченной дождём, выжженной солнцем степной равнине, блеклые пожухлые травы, как океан перекатывались по степи и ветер. От его холодных, пронизывающих до костей, порывов Нам-Ура защищала только медвежья шкура, туго стянутая у пояса широким кожаным ремешком. Больше на его коренастом почти квадратном волосатом теле, кроме небольшой кожаной повязки, прикрывающей его кривые массивные бёдра ничего не было.
Он потёр своей сильной рукой покатый лоб.
Много раз глядела своим холодным глазом коварная Мун на его племя, чьи хижины были поставлены у Высокой Сосны на берегу Большой реки.
Давно они сюда пришли.
Большая Река, легко несшая свои быстрые светлые воды, делала в этих местах поворот и была не так широка как в своих верховьях.
Её, стеснённые крутыми берегами воды, сбавляли здесь свой быстрый веселый бег, а с обоих сторон их росли густые заросли ежевики, малины, шиповника, дальше простирался сосновый лес.
Поначалу Нам-Ура пугала большая гора, находившаяся на том берегу реки.
Несколько раз в году она начинала беспричинно трястись, и тогда в реку, разбрызгивая воду, с шумом и грохотом падали камни, пугая людей его племени, пугая Нам-Ура.
Он даже хотел перенести стоянку своего племени вверх по течению реки, где не было так много вкусной и жирной рыбы, но было спокойнее, где не было бы этой пугающей его горы, но беспечный и толстый колдун его племени заявил Нам-Уру, что во всём виноваты духи, а духов он постарается задобрить.
Каждый год перед наступлением зимних холодов колдун приносил в жертву духам большого чёрного кабана, убитого охотниками по свежей пороше и долго и громко просил их, чтобы они отвели беду от племени Нам-Ура, говорил он и о горе.
Нам-Ур прозвал эту гору пляшущей горой.
Много вкусной рыбы водилось в большой реке.
Иногда, наблюдая за их сильным и гибкими телами, за тем, как беспечно они резвятся в светлых водах Большой Реки, согретой лучами доброго и могучего Ву, Нам-Ур и сам хотел превратиться в такую рыбину и уплыть далеко-далеко…
Но особенно много рыбы бывало весной, когда только сходил старый пожелтевший после долгой зимы лёд, когда льдины давясь и крошась, в медленном своём движении, налезали грудью друг на друга, ломали друг другу хребты, чтобы в этой последней своей битве уступить пробуждающейся после долгого сна реке.
Тогда в Большой Реке появлялись рыбы, много рыбы. Наполненные миллионами новых жизней, они спешили куда-то в неведомые Нам-Уру края, чтобы уже там в муках любви продолжить свой род, а самим зачастую умереть. Стесненная узкими берегами реки, огромная рыбья масса тогда переполняла её. В такое время Большая Река тяжело стонала и ухала и тогда казалось Нам-Уру что по Большой Реке плыла одна Большая Рыба.
Но это плыли рыбы, сотни, тысячи рыб, сотни тысяч рыб.
Зеленовато-серебристые судаки, усатые змиеподобные налимы, жирные осётры и белуги, быстрые, стремительные стерляди, стройные севрюги и другие рыбы большие и маленькие, задевая друг друга своими телами, выталкивая друг друга на поверхность воды, на берега Большой Реки плыли и плыли туда, где могучий Ву начинал свой путь.
Её было много, настолько много, что временами за живой колышущейся массой рыбы не было видно даже воды.
В такие минуты на берегах Большой реки наступал праздник.
Тогда тучи чаек, с резким раздражающим племя криком, до позднего вечера кружились над Большой Рекой.
Иногда добыча оказывалась для них слишком тяжёлой и глупая жадная чайка уже не могла с ней взлететь, тогда охотник превращался в добычу и долго её белые перья плыли вместе с бесчисленными рыбьими стадами, сопровождая их.
Тогда прибегали к берегам Большой Реки хитрые осторожные лисицы, злые отощавшие за длинную снежную зимы волки, а иногда своей неспешной развалочью поступью посещал берега Большой Реки и хозяин здешних лесов- медведь.
Зубами, когтями, клыками – они жадно хватали ещё живых полузадохшисся рыбин и выволакивали их на берег.
Но рыбы хватало всем, большие белые кучи полу обглоданных рыбьих скелетов, валялись по обеим берегам Большой Реки.
Хватало её и людям.
С радостными криками женщины и дети племени Нам-Ура хватали голыми руками рыбу и несли её в своё становище, а наевшиеся рыбы лисицы и волки утрачивали всякую осторожность.
И тогда ловким и сильным охотникам Нам-Ура не стоило большого труда подойти к полупьяным от сытной пищи волкам и лисицам на расстояние броска копья, а оно пущенное умелой рукой довершало дело.
Много лисьих и волчьих шкур добывали охотники Нам-Ура в эту пору, чтобы с наступлением трескучих зимних холодов, заботливо покрыть ими своё жилище.
Но проходил паводок, проходил нерест, спадала вода, и жизнь опять шла своим чередом.
Правда рыбы и тогда хватало, но добывали её уже взрослые мужчины племени.
В то злосчастное утро, как всегда, испросив разрешения духов, Нам-Ур вылез из под лёгкого навеса стоявшего на высоком берегу реки вместе с самыми ловкими мужчинами своего племени Бру и Круком и отправился за рыбой. Могучий Ву, дарующий жизнь всему живому на Земле, ещё не распростёр свои жаркие объятия. Было свежо, остро пахло сырой травой.
Вооружившись берёзовыми копьями и забравшись на коряги, которые приносил с собой весенний паводок, мужчины неподвижно, точно изваяния, застыли.
Ждать пришлось недолго, большая любопытная белуга подплыла к самому краю коряги и ткнулась своим острым носом в прибрежный ил. Нам-Ур следил за ней не дыша.
– Пожалуй хватит целому племени, – прикидывал он. – Лишь бы только не спугнуть её.
Белуга, подняв небольшое облако ила продолжала, что-то искать на дне.
Сердце Нам-Ура учащенно забилось. Медленно, медленно он отвёл копьё назад и что есть силы ткнул его в воду стараясь не попасть в костяные щитки прикрывающие тело белуги.
Ему повезло, копьё пронзило верхнюю мясистую губу белуги и вышло насквозь.
Обезумев от боли, рыбина резко рванулась в сторону, но сильная короткая рука Нам-Ура крепко сжимала копьё.
«Нам-Ур поймал рыбу, очень большую рыбу», – прокричал он и свалился в реку, увлекаемый отчаянно сопротивлявшейся белугой.
На его крик поспешили Бру и Крук, находившиеся поблизости.
