2 декабря 1999 года
Гавана, Куба. Дворец революции, резиденция Председателя Государственного совета Республики Куба Фиделя Кастро Рус
Они не забыли, какой сегодня день. В этот день 43 года назад он вместе с восьмьюдесятью одним повстанцем, среди которых был и Че, скорченный астмой и изможденный морской болезнью, высадился с яхты «Гранма», чтобы победить или умереть…
Стол накрыли в комнате отдыха, примыкающей к рабочему кабинету. Лобстеры, омары, тигровые креветки в кисло-сладком соусе, деликатесная рыба парга, жаренная в сметане на гриле, его любимое испанское вино полувековой выдержки и бутылочка шампанского «Dom Perignon» – все это кричащее изобилие могло сбить с толку и расслабить кого угодно, но только не Фиделя.
Команданте предстояла важная встреча. Брат Рауль привез в столицу Хуана Мигеля Гонсалеса Кинтана, уроженца провинциального Карденаса, мелкого служащего – кассира одного из отелей курортного Варадеро. Из-за него, а вернее, из-за его шестилетнего сына разразился международный скандал…
За день до встречи соратники в один голос отговаривали идти на поводу у американской судьи с типичной латиноамериканской фамилией Родригес, убеждали, что не следует отпускать неискушенного Хуана Мигеля на суд в США. Рауль уверял, что молодого человека в Америке ожидает изощренная психологическая обработка и прямой подкуп.
– Ему не устоять, – так и заявил брат днем раньше и все же, в глубине души надеясь на чудо, лично отправился в Карденас, чтобы доставить в Гавану безутешного отца.
– Как думаешь, он не подведет? – Из-под густых черных бровей на Рауля смотрели все те же огненные зрачки, которые могли испепелить любого в дни штурма казарм Монкада, но пламя которых заметно потускнело со времени победы революции. Не от разочарования в идеалах, а от людского предательства.
– Я уже не уверен, – задумчиво вымолвил Рауль. – Он слишком молод и слишком категоричен в суждениях.
– Мы тоже были молоды, были максималистами.
– Но мы воевали на своей земле, а ему предстоит принять бой в стане врага, причем в самом его логове, в Майами, где обосновалось все это гнилье, гусанос.[1]
– На все воля Божья…
Глаза Рауля непроизвольно сощурились. Кто бы мог подумать, что на исходе девяностых атеизм Фиделя начнет отступать под натиском поселившегося в его пылкой душе сомнения. Не вернется же он к своим подростковым истокам… В детстве он считался одним из самых прилежных послушников иезуитской школы. Но спустя какое-то время, благодаря костным догматикам и заскорузлым буквоедам из среды настоятелей, он неожиданно стал атеистом. Глубоко верующая католичка-мать ничего не смогла поделать с утратой сыном веры, его пытливый ум требовал доказательств, а у Лины Рус – дочери колдуньи-самоучки – не хватало образования. Кстати, Сталину учеба в духовной семинарии тоже не мешала править безбожниками. Факт. На протяжении всей жизни он цитировал Евангелие, а уничтоженная Лениным Православная церковь разрослась приходами именно при его культе личности.
Но чем грозит подобное перерождение социалистической Кубе? Чего стоило позволение Фиделя принимать верующих в Коммунистическую партию! А его заигрывание с Понтификом и Конгрегацией Святой Канцелярии! Бразильский священник Фрай Бетто даже выпустил книгу на эту щекотливую для марксистов тему. Сочинение «Фидель и религия» одновременно ввергло в шок и Ватикан, и атеистическую партийную верхушку.
Нет уж. Полагаться на Провидение – пожалуй, это верх беспечности. На это способен только Фидель…
Никто на Кубе не сомневался, что абсолютный мировой рекордсмен по пережитым покушениям, а их было больше семисот тридцати, «заговоренный» Фидель умрет своей смертью. Но что будет с ними? С теми, кто верой и правдой служил коменданте.
Янки и иммиграция только и ждут смерти Кастро. Они мечтают о реванше со времен позорного разгрома в Заливе Свиней. Молодежь, выросшая в условиях повального дефицита и развращенная беспрерывной пропагандой потребительства, вряд ли станет защищать завоевания революции. Конечно, и среди юной поросли найдутся патриоты. Но Рауль верил только в «старую гвардию», в ветеранов национально-освободительных войн в Африке и Латинской Америке. Их насчитывается 400 тысяч. Именно они дадут янки или их наемникам еще разок под зад коленом. Правда, сделать это будет гораздо труднее без харизмы Фиделя…
Они называют Фиделя диктатором. Что они знают об этом?! Что они понимают под словом «диктатор»?! А заявление их экспертов-медиков, что все диктаторы поголовно страдают расстройством желудка, просто смешно. Запоры Гитлера и кишечные проблемы Мао Цзэдуна не распространялись на неврастеника Бенито Амелькара Андреа Муссолини и диабетика Иосипа Броз Тито. У каждого имелись собственные болезни. Было бы странно, если б у старика Фиделя не было проблем с кишечником. Не робот же он, в конце концов!
Схожим было совсем другое – харизма и любовь к военной форме. К примеру, Тито, седьмой ребенок в многодетной хорватской семье, с юных лет мечтал о белой рубашке и лакированных ботинках официанта. Но когда мечта исполнилась и он примерил форму ресторанного халдея, то скоро понял, что эта нарядная одежда не стоит полученных в нагрузку унижений. Может быть, поэтому Тито стал военным и даже в минуты отдыха в своей знаменитой резиденции на острове Бриони, где он не раз купался в бассейне с красавицей Софи Лорен, ходил в сшитой на заказ парадной маршальской форме. Ну и что крамольного в любви к военным мундирам и красивым женщинам? Это норма для настоящего мужчины. Страной должны править психически здоровые люди.
Фиделю, большому поклоннику слабого пола, тоже предпочитающему военный френч гражданскому костюму, никогда не были чужды подобные слабости, как, впрочем, и выдержанное испанское вино. В этом нет ничего предосудительного. Правда, Рауль отдает предпочтение двенадцатилетнему виски «Чивас».
Когда аскет и романтик Че побывал в гостях у югославского лидера на Бриони, он не понял тяги Тито к роскоши. Возможно, автомобильный гараж из «ягуаров», «роллс-ройсов» и «бентли» и сафари-парк из подаренных эфиопским королем зебр, страусов и леопардов – это было чересчур. Здесь с Че никто и не спорил. Но женщины и односолодовый виски, доставленный специальным рейсом из американского штата Кентукки, порадовали даже Гевару, а Фидель вообще был в восторге.
