«Великое определение Гераклита –
έν διαφερον έαυτω (единое, различаемое
в самом себе) – мог открыть только грек,
ибо в этом вся сущность красоты, и, пока
оно не было найдено, не было и философии»
Фридрих Гёльдерлин «Гиперион, или отшельник в Греции»
-1-
Когда я ступил на священную землю Эллады, я понял почему именно здесь родились поэзия и философия. Прекрасны здесь земля и море, земля и небо, плоть и дух. Глядя на эти в голубоватой, прозрачно-пепельной дымке горы, на это насыщенно-синее, глубоко-синее, архииндиговое море, на эти чисто-лазурные, улетающие в радость-бесконечность небеса, как можно не писать стихи. Они рождаются сами, льются в эту красоту из красоты души, из рога изобилия восхищённости-до-седьмого неба-восторженности. Греция прекрасна! Недаром существует легенда о том, что боги создали её последней из всех стран, как завершающий наикрасивейший венец творения.
Подлетая к Греции, видишь через чистые лазурные слои небес очертания островов на сапфирной глади Эгейского моря и чувствуешь себя Ганимедом, взирающим из чертогов Зевса на эту божественную землю. Землю прекрасных богов, великих философов и поэтов. С детства греческая мифология будоражила моё воображение. Красивейший из всех юношей Эллады Ганимед так понравился богу богов Зевсу, что он обессмертил его и взял на Олимп в качестве виночерпия. Ганимед мне всегда представлялся как некая квинтэссенция всей греческой скульптуры и скульптуры эпохи Возрождения. Статуя Кефала с восточного фронтона Парфенона работы Фидия, «Дорифор» Поликлета, «Отдыхающий сатир» Праксителя, «Дискобол» Ми́рона, «Давид» Микеланджело – казалось все они слились в один изысканный образ мужской красоты.
Ещё в школе я завёл тоненькую тетрадочку, в которую записывал имена древнегреческих богов, богинь, героев, мифологических персонажей. Вскоре её дополнили другие тетрадки. В конце концов появилась толстая общая тетрадь, но и её оказалось мало. Я до сих пор их храню, хотя ими и не пользуюсь, конечно. Однако я их не выброшу, потому что они мне не просто дороги как память – они подпитывают моё воображение до сих пор самим своим присутствием, хотя и лежат, казалось бы мёртвым грузом. Слово не может быть мёртвым никогда. Это некая субстанция, которая всегда полна энергии, надо только уметь извлекать её оттуда. И если эти тетрадки до сих пор являются источником моего вдохновения, то какой мощью они обладали в юности! Я, как и всякий романтик, больше мечтал, чем воплощал в творчестве свои фантазии, порождённые древнегреческими мифами. Они мне давали толчок больше к новому чтению, чем к написанию стихов и просто к бесплотным, далёким, туманным мечтам – самым прекрасным из всех мечтаний. Мечтал я и о поездке в Грецию, но тогда это была в высшей степени зазвёздная мечта. Я купил карту Греции и изучал её (впрочем, я вообще любил изучать географические карты и подобных карт у меня было немало: Италии, Мексики, Германии, Швеции, Канады, Антильских островов и… всех не упомнишь, но карта Греции была самая любимая). Как сказал Роберт Льюис Стивенсон «есть люди, которым безразличны географические карты, но мне их не понять». Географические карты всегда были моей страстью и остаются до сих пор. Я по ним путешествую в воображении. И такие путешествия не менее чудесны, чем воплощённые в трёхмерном мире. И даже более чудесны! Шарль Бодлер, когда мать его насильно отправила в кругосветное путешествие и он не вылезая из каюты, сочинял стихи, а все недоумевали, почему он не наслаждается богатыми красотами природы, постучав себя пальцем по голове, сказал: «Здесь мир намного богаче». И моего воображения о Греции мне было более чем достаточно, но всё же, раз мы уже воплотились на этой Земле, и раз есть такая возможность посетить Грецию, то её нужно посетить параллельно со своим воображением. Воображение от этого никак не пострадает.
Ещё несколько минут полёта… Сердце бьётся сильней. Вскоре я спущусь со своего внутреннего Олимпа и взойду на Олимп Древней Эллады. Меня мало волнует как будет выглядеть современная Греция – меня волнует земля и воздух, тело и дух, душа и сердце Древней Эллады, её самые красивые и пластичные мифы из всех когда-либо созданных мифов, её древняя архитектура, её неповторимое, самое человеческое и самое божественное искусство, её нежная и суровая природа, её море, её солнце, её горы, её небо, её звёзды, её запахи, звуки… «Единственное, что невозможно унести с собой и запечатлеть – это запахи», – сказала моя половинка. Но их можно впитать в своё тело, и оно отзовётся новыми необычно-богатыми образами и видениями… Их можно сохранить в ассоциациях, в метафорах, в сновидениях…
Самолёт приземляется. Пассажиры аплодируют. Работники афинского аэропорта принимают нас уважительно-равнодушно, и паспортный контроль проходит очень быстро – здесь столько туристов, что всем не наулыбаешься. Греки, наверное, страшно устали от туристов. Впрочем, это только моё субъективное мнение, основывающееся на том, что в Афинах действительно масса туристов буквально из всех уголков земного шара, измеряющаяся мегатоннами. Может напротив, греки в восторге от этой массы, ведь она приносит немалый доход государству. Не буду философствовать на эту тему – главное, что мы пулей проскочили паспортный контроль и идём к пятому выходу. А там стоит, будто ждёт именно нас, автобус № 093, который именно нам и нужен. Активизировать билеты нам помогает один из русскоговорящих пассажиров. Через несколько минут автобус отправляется. За окном вполне крымский пейзаж – напоминает окрестности по трассе Симферополь – Судак. Пока что я не чувствую себя в Греции – чувствую себя в автобусе. Через сорок минут – на автовокзале. Русскоговорящий пассажир объясняет (видимо он в Афинах живёт постоянно) нам куда идти – однако я ещё в Киеве подковался по этому вопросу в Интернете и для меня это малоинформативно, а вот его указание на то, что метро от автовокзала далековато, меня смущает. Мне казалось, что оно близко. Прокладываю маршрут по GPS. Так и есть – до ближайшей станции метро 7,5 км. Этот маленький прокол не огорчает. Видимо смотрел по мелкомасштабной карте и метро казалось рядом. Утешаюсь мыслью, что не забронировал гостиницу в этом районе.
Покупаем билеты на автобус, следующий до острова Кефалония и отправляющийся завтра в 10.00. Теперь нам нужно добраться до станции метро «Виктория», именно рядом с ней расположен забронированный нами отель. Где-то недалеко должна быть остановка автобуса, на котором можно доехать до какой-либо из станций метрополитена. На плохом английском мы спрашиваем у кассирши где остановка. На таком же English она отвечает и даже показывает рукой направление. Я понимаю из всего диалога только одно слово
