Поднимающийся из глубин холодный поток обнимал стремительное тело, лаская и поторапливая одновременно ― скорее, скорее вперёд… Там, за изящными очертаниями кораллового рифа, беспечно плескалась в тёплой голубой волне достойная добыча, ничего не подозревая о ждущей её участи. Едва заметный порез на ароматной шёлковой коже позвал меня к себе за многие мили, крошечная алая капля растворилась в огромном океане и достигла охотника, принеся добрую весть ― сегодня я, наконец-то, утолю голод.
Плавник разрезал изумрудную гладь, почти не оставляя брызг, бесшумные движения были настолько безупречны, что только невежа мог назвать это потрясающее создание чудовищем, бездушным монстром и машиной для убийств. Нет, она была прекрасна, и я понял эту простую истину, только когда сам стал её частью, пусть даже во сне… Стремительный неудержимый полёт к цели, который никто не в состоянии остановить, свобода, о которой всегда мечтал. Разве это не счастье?
Что-то холодное обрушилось на меня сверху, не давая дышать, и взвинченный голос ударил по нервам, безжалостно вырывая из восхитительной неги послеобеденной дрёмы:
– Чёрт тебя возьми, Бен! Сволочь, ты что это тут устроил, бесполезная скотина… ― сквозь вздрагивающие ресницы не желающих открываться глаз я увидел покрасневшее от гнева лицо Марты, моей нынешней подруги и, можно сказать, без пяти минут невесты.
Сухость во рту и полдюжины разбросанных по полу банок из-под пива недвусмысленно намекали, что я неплохо повеселился, пока моя крикливая девчонка навещала подругу в городе. Правая рука, по привычке засунутая под голову, затекла и неприятно покалывала, а шея ныла, словно по ней только что настучал вечно недовольный пасынком отчим. Но самым странным было ощущение, что я всё ещё плаваю в океане, прижавшись к огромной рыбине ― насквозь промокшие одежда и волосы прилипли к телу, впрочем, как и новое постельное бельё. Неудивительно, что Марта так взвилась, охаживая меня по голове и плечам пёстрым шейным платком:
– Дурень! Ты что, по пьяни свалился в бассейн, а потом, даже не переодевшись, забрался на кровать? Убью…
Слова у этой вспыльчивой дурочки никогда не расходились с делом, и поневоле пришлось резво вскочить, запутавшись ногой в наполовину спущенной простыне. Бег с препятствиями через раздвижную дверь комнаты в сад проходил по давно протоптанной нами тропинке и, как обычно, закончился в бассейне, куда я затащил отчаянно брыкавшуюся подружку, быстро сдавшуюся в моих горячих и бесстыжих объятиях…
Притихшие и довольные, мы лежали на нагревшихся за день плитах у самого бортика, и Марта, накручивая на палец блестящую рыжую прядь, бормотала:
– Ну признайся, Бенни, что же такое ужасное вы вчера с Ченом вытворяли, раз ничего не можешь вспомнить о встрече со старым школьным приятелем?
Я фыркнул, чувствуя, как быстро горячее солнце испаряет пахнущие хлоркой брызги на мокром лице, и прикрыл ладонью прищуренные от яркого света глаза:
– Котёнок, поверь, голова совершенно пустая. Помню, как мы встретились у ресторана его деда, до отвала налопались разной вкуснятины и, болтая, до вечера пили это их противное рисовое вино. А потом узкоглазый потащил меня куда-то в подвал, приговаривая:
– Это будет круто, Бенни. Ты точно никогда не забудешь… Тьфу, обманщик, всегда знал, что ему нельзя верить. Самому интересно, чем это он меня напоил, раз утром так черепушка болела ― даже пиво не помогло… Да ещё глюки пошли ― снилось, будто плыву верхом на акуле, представляешь? Одно слово ― кошмар. Потом позвоню идиоту, пусть оправдывается…
Марта приподнялась на локтях, и, залюбовавшись тем, как мокрая футболка призывно обтягивала её небольшую симпатичную грудь, я попытался притянуть соблазнительницу к себе. Но она внезапно нахмурилась, приподняв короткий рукав моего когда-то белоснежного поло:
– Это ещё что? Глазам не верю… А говорил, что терпеть не можешь тату, обманщик! ― девчонка засмеялась, и, не понимая, что происходит, я снова попытался прижать её смеющийся рот к своим губам.
Подружка ловко выкрутилась, чувствительно тыча пальцем в моё плечо:
– Или это проделки Чена? У него же, вроде, свой салон в чайна-тауне. Похоже, твой приятель совсем не изменился… Надо же ― акула, прямо как живая, сразу видно ― настоящий мастер делал, ― рыжая красотка вздохнула, не скрывая зависти, ― прикольная штука, а не то дерьмо, что в Гонконге набили моему непутёвому братцу. Понятно, почему тебе эта рыбина снилась ― ишь какие зубы, словно ухмыляется, зараза…
И тут только дошло, о чём она трещит. Я испуганно дёрнулся, чуть не оторвав рукав: на меня смотрела ещё не зажившая до конца искусно выполненная татуировка акулы: приоткрытая зубастая пасть, и в самом деле, казалось, ехидно скалилась, а круглые вытаращенные глаза следили за выбранной жертвой ― то есть, мной…
Взбесившись, закрыл мерзкий рисунок ладонью, но испуганное воображение разбудило паранойю и радостно зашептало, что глаз хищника с любопытством выглядывает между пальцами:
– Чёрт, чёрт, чёрт! И как только во сне она могла показаться пределом совершенства? Ну, Чен, ты у меня получишь за эту грёбаную шутку. Закопаю, придурок…
