Мое самое любимое время суток летом – раннее утро. Когда воздух прозрачен и чист, еще сохраняется ночная прохлада и беспечно щебечут птички.
Вот такое утро было сегодня. Я вышла из подъезда, с наслаждением вдохнула полной грудью и села в машину, открыв передние окна. Включила радио, тронулась с места и даже стала подпевать популярной певице. Настроение было шикарное. Я выехала на проспект и подумала: не заехать ли мне за кофе, когда позвонил мой начальник Пашка. Хоть его и назначили официально начальником оперов, а меня старшим оперуполномоченным, отношения наши оставались по-прежнему дружескими.
– Хеллоу, – поздоровалась я.
– Хеллоу, хеллоу, – грустно вздохнув, ответил он, – где ты, Винокурова?
– На проспекте, скоро буду в отделе, а, что?
– Езжай на Лермонтова, у нас труп, – он продиктовал адрес.
– Давай, скоро буду.
Свернув в переулок, я скоро приехала по нужному адресу и удивилась количеству служебных машин.
Кивнув сержанту на оцеплении, я зашла за ограждение и нашла глазами Пашку.
– А кого грохнули? – настороженно спросила я, – Мэра?
– Если бы, – ворчливо отозвался Павел, – Остапа Бережного.
И увидев мой непонимающий взгляд, продолжил:
– Он же Ося Береженый.
– Попадос, – задумчиво прокомментировала я.
Остап Бережной, он же Ося Береженый, был личностью широко известной. В лихие девяностые начал бандитскую карьеру в нашем солнечном городе, затем подался в Москву, где уже вошел в лидеры одного из ОПГ, затем, в конце прошлого года – начале нового тысячелетия, вернулся на малую родину через несколько лет организовал крупное фермерское хозяйство, естественно, построил храм, и нынче числился социально ответственным бизнесменом и надежным соратником партии. Ну неужели тяжело было его пришить в другом районе?!
– Слушай, ну, наверное, у нас это дело ГУВД заберет? – подала я надежду своему начальнику.
Он глянул на меня скептически и съязвил:
– С тех пор как у нас в отделе завелись наследные принцессы в погонах, у нас еще ни одного дела не забрали.
Что правда, то правда: с начала моей трудовой деятельности папа-генерал не облегчил мою деятельность ни на йоту. Как-то я услышала обрывок их разговора с мамой:
– Если твоя дочь такая умная, что пошла в опера, то пусть пашет, как негр на плантации, а то совсем разленится на квартирных кражах и бомжатских разборках, – объяснял отец маме свою политику.
Я не возражала, чем интереснее дела, тем интереснее работать. Однако мои коллеги радости моей от сих перемен в своей судьбе не разделяли.
Я подошла ближе к месту происшествия. Глазам моим предстала вполне себе стандартная картина: расстрелянный джип у подъезда, а в джипе труп с множественными огнестрельными ранениями.
– Калаш? – наугад спросила я эксперта.
–Он, родимый, – ответил эксперт, почесав нос краем латексной перчатки, – умер мгновенно, пуля попала в сердце, я бы сказал: был произведен образцово – показательный расстрел.
Я скривилась. Не люблю я показательные выступления, а уж расстрелы образцово – показательные, так тем более.
– Свидетели есть? – спросила я Пашку.
– Полно, время-то какое: все на работу идут. Вон бабка с собакой гуляла, иди, общайся.
Бабка мне особо ценного ничего не сообщила: мужик этот ходит к Людке из 7-ой квартиры, ходит давно, Людка эта не замужем и не была, хотя годков уже к сорока, чистая шлендра, работает где-то в ресторане.
– А по факту расстрела, что можете сообщить? – прервала я поток гражданского сознания.
– Я с Бароном гуляла, – кивнула она на моську у своих ног, – когда мужик этот вышел, ну, я посмотрела и уже хотела отвернуться, как услышала, что машина рядом завелась и топот, как стадо слонов бежит, гляжу: батюшки, а там трое в масках и с автоматами бегут. Этот уже в машину сел, а они как начали палить по машине. Я стою ни жива, ни мертва, думаю, ну все: я следующая, как свидетель. А они в машину прыгнули, и поминай, как звали.
– Машина какая?
– Большая такая, бандитская.
Я мысленно закатила глаза: прекрасное определение, под стать стаду слонов.
– Черная, белая, красная? Седан, хетчбек, внедорожник, паркетник? На эту похожа? – кивнула я на тойоту Бережного.
– Девушка, говорю же: бандитская! Большая такая, черная, окна тонированные.
У меня мелькнула догадка, и я показала ей фото гелендвагена.
– Такая?
– Да, точно, такая.
– Номера, конечно, не запомнили?
– Почему, – надменно посмотрела на меня бабка, – наш регион, С 149 УУ.
– Какая Вы молодец, – искренне похвалила я.
Бабка гордо расправила плечи и сменила гнев на милость к моей скромной персоне.
Через десять минут я улучила момент сбежать от нее и поднялась в седьмую квартиру к Людке-шлендре.
Как я и ожидала, выглядела та вполне себе прилично. Симпатичная стройная женщина лет тридцати пяти, в домашнем шелковом халатике и собранными в пучок мелированными русыми волосами. Женщина выглядела искренне печальной.
Ее допрашивал следователь Ивашин, я просто села на стул и слушала.
Когда следователь закончил и ушел, Людмила продолжала сидеть и смотреть безучастным взглядом в окно. Я кашлянула, чтобы напомнить о своем присутствии.
Женщина перевела взгляд на меня.
– Что-то еще? – равнодушно спросила она.
– Людмила Алексеевна, не сочтите за наглость, угостите кофе.
– Идемте, – также безучастно к происходящему, ответила мне хозяйка квартиры.
– Расскажите мне о нем, – попросила я на кухне.
– Так вроде бы все рассказала, что еще?
– А вы мне по-женски расскажите: как познакомились, как роман завязался, ну и так далее.
– Я директор ресторана «Лилия», как-то раз Остап решил устроить хороший банкет для своего персонала, так и познакомились, – начала она рассказ, когда села за стол напротив, – как-то сразу закрутилось, знаете…Такое совпадение времени и места, когда встречаются двое.
– Вы любили его?
– Да, – также равнодушно ответила Людмила, – я его любила. А он любил меня. Мне же уже не шестнадцать, семейная жизнь как-то не сложилась, а тут, как глоток свежего воздуха. Я же знала прекрасно, что он женат, что у него дети, семья, я же не претендовала ни на что, я просто хотела, если получится, родить от любимого мужчины и жить себе счастливо с ребенком. Но Осик хотел, чтобы все по-человечески было, он хотел жене все рассказать, из семьи уйти, дети взрослые, должны понять…Не успел…Как раз сегодня должен был вечером объясниться с женой, она в Греции вроде или где-то там…
– Он часто у вас оставался на ночь?
– Да, довольно часто. Вроде как они с женой жили каждый своей жизнью.
– Понятно. Следователь спрашивал, но я спрошу еще раз: может быть, он как-то упоминал о каких-то своих страхах, врагах, может быть, обрывок разговора по телефону? Может быть, ночной кошмар?
– Нет, он почти всегда в прекрасном расположении духа, эдакий весельчак…Был Осик… А дела со мной он никогда не обсуждал, всегда говорил: женщины для любви, мужики для дела…Хотя знаете, я сейчас вот вспомнила один момент: он мне как-то подарил колье золотое, дорогое, красивое, ну, не суть, так вот, надел его на меня, смотрел на меня в зеркало и задумчиво так произнес: «как жаль, что кровь нельзя смыть». Я так испугалась в первую секунду, а он улыбнулся, обнял и рукой махнул типа: не бери в голову.
