Клод Фролло смотрел, как вешают Эсмеральду, потом, подброшенный рукой монстра Квазимодо, полетел неизвестно куда, в сомнительную потусторонность. Прямо скажем, грустный финал жизненного пути столь ученого алхимика. Королевское искусство, надо полагать, занятие не столь безопасное, как можно предположить, глядя на лабораторных герметиков, пребывающих среди манускриптов и реторт.
Надо честно признаться: мы ничего не понимаем в алхимии, несмотря на множество изданных в последнее время работ. Что такое земля, вода, воздух, огонь? Английский поэт Джон Донн еще в конце шестнадцатого века сказал: «Солнце потеряно и земля. И никто не знает, где их теперь искать».
«Нотр-Дам де Пари» – роман многоплановый, и герметика – одна из сюжетных линий сложного контрапункта. Поэтому мы решили напечатать «герметическую» часть романа, памятуя, что читателям заинтересованным не составит труда прочитать эту популярную книгу целиком (фрагменты романа «Собор Парижской Богоматери» печатаются по Собранию сочинений Виктора Гюго издательства «Художественная литература», Москва, 1953).
Работа Титуса Буркхарта «Алхимия» тоже дается в извлечениях.
Титус Баркхарт
Алхимия
Перевод с немецкого Евгения Головина
От «века просвещения» и до наших дней принято расценивать алхимию как примитивную форму современной химии. Вот почему большинство эрудитов вычитывают в ее литературе только описания первых этапов позднейших химических открытий. И вправду встречаются там изложения тех или иных химических экспериментов, касающихся металлов, красок, стекла, – экспериментов, иногда осуществимых с помощью современной технологии. Однако алхимия в чистом смысле – «великий магистерий» герметических авторов – явление совсем другого плана: несмотря на выражения из области металлургии, коим эти авторы отдают предпочтение, натура операций совершенно иная, нежели в химии. С точки зрения современной науки операции эти или процессы не просто ошибочны: они откровенно абсурдны. Полагают, что неутомимая жажда золота погружала алхимиков – прилежных ювелиров, мастеров по изготовлению красок и стекол, и вообще, людей разумных, – в химерические поиски, где фантасмагории расплывались в наивном эмпиризме.
Если бы дело обстояло так, алхимическое произведение каждый раз было бы импровизацией. Ничего подобного нет: магистерий обнаруживает безусловный принцип единства, далекий от неопределенности авантюры, обладает параметрами «искусства» – доктриной и методом, которые передаются от учителя к ученику и общий характер коих, сколь возможно судить по символическим описаниям, приблизительно один и тот же как в античности, так и в Новое время, как на Западе, так и на Дальнем Востоке. Чтобы знание, откровенно абсурдное, несмотря на бесчисленные разочарования и провалы, удержалось с такой настойчивостью и верностью в цивилизациях столь различных – сей невероятный факт, похоже, никого не удивляет. Либо алхимики в страстных самообольщениях культивировали миф, разоблаченный природой тысячу раз, либо их эксперимент разыгрывался на другом плане реальности, неведомом современной эмпирической науке.
Говоря логически, две альтернативы не имеют шанса одновременного пребывания. Однако не для современной «глубинной психологии» – она ищет в алхимическом символизме доказательства своей тезы о «коллективном бессознательном». Согласно данной тезе, алхимик проецирует на свой поиск, весьма сомнамбулический, энергии собственной души, до этого ему неизвестные, и, не отдавая в том отчета, устанавливает нечто вроде связи между своим обычным поверхностным сознанием и латентными потенциями «коллективного бессознательного». Подобная «связь» сознательного и бессознательного пробуждает внутреннее брожение – алхимик субъективно трактует это как процесс достижения желательного магистерия. Такой взгляд на вещи равным образом предполагает, что начальная интенция алхимика – фабрикация золота. Алхимик рассматривается как пленник, захваченный, обманутый собственной имагинативной «проекцией», думающий и функционирующий на манер сомнамбулы. Объяснение соблазнительное, приближающееся к истине для того, чтобы радикально от нее удалиться. Действительно, духовная реальность, которая открывается в алхимическом произведении, довольно-таки бессознательна для неофита. Это реальность, глубоко затаенная в душе. Однако нельзя смешивать «тайную глубину» с хаосом «коллективного бессознательного», даже если признать за этой более чем эластичной концепцией какую-либо ценность. Алхимический «фонтан юности» не вырывается из темной психической бездны, а течет из источника вневременнóй истины. Фонтан скрыт от алхимика в начале «действа», поскольку находится не под феноменами ординарного сознания, а над ними, на уровне крайне высоком.
Гипотеза психологов рассеивается в ясном понимании: настоящие алхимики никогда не пленялись алчной грезой фабрикации золота и не преследовали свою цель сомнамбулически или согласно игре пассивных «проекций» бессознательного. Совершенно напротив: они покорялись хорошо изученному методу, символически выраженному в терминах металлургии, искусства трансмутации обычных металлов в серебро или золото, что, очевидно, сбивало с толку неквалифицированных искателей. Метод, логичный и глубокий, здесь неповинен.
* * *
Алхимия известна по меньшей мере с середины первого тысячелетия до Иисуса Христа и, вероятно, возникла в начале железного века. Каким образом могла она существовать столь долго и в цивилизациях столь несхожих – Дальнего и Ближнего Востока? На этот вопрос большинство историков отвечают так: человек везде человек, он всегда подвергался искушению быстрого обогащения, тешась иллюзией трансмутации обычных металлов в золото или серебро, пока экспериментальная химия девятнадцатого столетия не доказала, что один металл нельзя обратить в другой. На самом деле это не соответствует истине, а зачастую противоположно ей…
Золото и серебро были сакральными металлами задолго до любых коммерческих трансакций: они суть земное отражение солнца, луны, высоких реальностей духа и души, связанных с небесной диадой. До Средних веков, по крайней мере, ценности двух благородных металлов определялись в зависимости от обращения двух небесных тел. На древних монетах часто изображались фигуры и знаки солнца и его годового цикла. Для людей дорационалистических эпох связь двух благородных металлов и двух небесных светочей очевидна: понадобилась плотная туча механистических понятий и предрассудков, дабы затмить ясность этой связи и представить оную простым эстетическим акцидентом.
Алхимия
Впрочем, не надо путать символ с обыкновенной аллегорией или пытаться выискивать в символе какое-нибудь «коллективное бессознательное», иррациональное и смутное. Истинный символизм подразумевает следующее: данности, различные по времени, пространству, материальной природе и другим параметрам, могут, однако, манифестировать единое эйдетическое качество. Они проявляются разными отражениями, разными воплощениями независимой от пространства и времени реальности. Поэтому нельзя безусловно утверждать, что золото обозначает солнце, а серебро – луну: два благородных металла и две звезды просто символизируют две космические или божественные реальности.
