Зимнее камчатское солнце, описав коротенькую дугу, в необъятной синеве небосвода село за сопку Крашенинникова, и мягкие сумерки, которые так любят все животные, разлились над холмами. В заброшенном людьми поселке Снежном, на берегу большого озера, исчезли длинные темные тени, и дома с полуоткрытыми дверьми выглядели сумрачно и угрюмо. Только вершина Кроноцкой сопки, еще освещенная заходящим солнцем, светилась свечой на фоне темно-синего неба…
Из двери одного дома вышел черный лохматый пес, осмотрелся по сторонам, потянулся и направился к лесу. Легко перемахнув овражек, он вдруг замер, и его взор вонзился в шевелящийся белый силуэтик у запорошенного снегом кустарника. Пес прилег за холмиком, осторожный и неподвижный, как изваяние.
А через мгновение уже во весь дух мчался за зайцем, удирающим в паническом страхе… Иногда ему удавалось поймать зайца или куропатку, но чаще приходилось возвращаться с охоты усталым и голодным.
С каждым снегопадом сугробы становились глубже и охотиться приходилось все труднее и труднее. Совсем отощав и ослабев, он, однако, не отказывался от борьбы даже самой безнадежной, пока остается хоть малейшая возможность бороться за жизнь.
По ночам он выходил на пригорок, садился и, высоко подняв голову и полузакрыв глаза, ловил запахи, приносимые дыханием ветра с севера. Его лохматая шерсть, тронутая ветром, шевелилась и искрилась прилипшими на загривке снежинками при свете луны.
Долго он сидел и внюхивался в таинственные запахи зимней лунной ночи… Потом вдруг запрокидывал косматую морду к взошедшей луне, взвывал тихо и невыразимо тоскливо. Этот пес казался воплощением невысказанных дум Кроноцкого озера, окружающих его заснеженных сопок, дум величественной одинокой Кроноцкой вершины…
И вот однажды он увидел, что к поселку приближаются на лыжах люди. Это были лесники заповедника. Пес скрылся из виду и стал со стороны пристально следить за каждым передвижением незнакомых людей. Если бы на его месте был человек, то у него наверняка бы затрепетало сердце от волнения и радости встречи с людьми. Но он был суровый одичавший пес и привык жить в постоянной настороженности. При наблюдении за людьми в его собачьем сердце что-то заговорило.
Неужели это идет его хозяин?.. Хотелось броситься к людям навстречу – лаять, лаять и лаять от радостной встречи с хозяином. Он тут же вспомнил своего хозяина, которого любил, был так предан и который по окончании работы экспедиции уехал в большой город и бросил его здесь, в пустом поселке гидрологов, умирать голодной смертью. Прошло много времени, но он не мог забыть хозяина и терпеливо ждал каждый день, каждый час… Ждал все время, что он вернется однажды, покормит, потреплет за лохматый загривок и скажет: «Цыганок ты мой, Цыганок…». Когда пес спал, ему во сне слышались шаги хозяина и зовущий голос: «Цыганок, Цыганок, Цыганок…». Он сладостно ворчал сквозь сон и тихо потявкивал… А потом вдруг просыпался, открывал глаза… и безмолвная пустота домов, гудение ветра в проржавевших железных печных трубах наводили на него глубокую тоску.
Холод со всех сторон подбирался к ослабевшей собаке… Цыганок с горя сворачивался поплотнее в клубочек и снова засыпал. В нем жила непоколебимая собачья преданность и любовь к своему хозяину. И в этот раз ему хотелось, чтобы среди этих людей был его хозяин.
Будучи осторожным и сдержанным, он не кинулся навстречу к людям. За время жизни в одиночестве он хорошо усвоил, что осторожность к окружающим превыше всего. Люди были с ружьями, могли убить его или причинить страшную боль, как это однажды было, отчего он остался с одним глазом и долго зализывал раны на теле. Сюда приезжал хромой рыжебородый старик со злыми глазами. Он ходил по домам и что-то выискивал среди брошенных вещей.
