Первой из девочек Мэнсона для меня стала Лесли Ван Хоутен, королева выпускного бала с улыбкой голливудской звезды. В свои девятнадцать она оказалась в камере смертников за то, что воткнула нож в уже бездыханное тело одной несчастной и, в общем-то, случайно попавшей под раздачу женщины, руководствуясь самым отстойным объяснением из всех возможных: «А все ребята так делали». Я узнала о ней совершенно случайно, читая журнал в приемной женского доктора, к которому ходила моя мама, пытаясь забеременеть моим братом. Я и сама побывала в этом кабинете год назад, когда у меня начались месячные. Тогда мама хотела, чтобы я получила профессиональный инструктаж на тему «как бы случайно не залететь». В тот раз я, видимо, была настолько травмирована всем происходящим, что начисто упустила из виду запрет на пользование мобильником – вроде бы из-за его излучения картинки с эмбрионами как-то искажаются. На этот раз рядом с журналами о младенцах и беременности лежал старый номер «Роллинг стоун». Наверное, кто-то забыл. И слава богу. Если выбирать между статьями про психопатов и про «как влезть в джинсы, которые носила до беременности», то выбора-то на самом деле нет.
Статью написал Джон Уотерс, режиссер, который снял фильм под названием «Розовые фламинго». На прошлый День благодарения парень, который на тот момент был бойфрендом моей сестры, буквально заставил нас посмотреть это кино, поскольку он сам еще мальчишкой видел его в Польше, после чего у него случилось нечто вроде озарения. Именно тогда он и понял, что ему просто необходимо перебраться в Америку. В эту отвратную, вонючую Америку, где можно засудить любого мудака и где здоровенные транссексуалы едят собачье дерьмо с газонов – во всяком случае, в кино. Короче, счастливого вам Дня благодарения и флаг вам в руки! После просмотра «Розовых фламинго» я не слишком-то удивилась тому, что Джон Уотерс подружился с одной из девочек Мэнсона. Самое то для него. Возможно даже, что это она его боялась, а не наоборот.
Все утро прошло на нервяках, ведь именно сегодня маме должны были сказать, бьется ли сердце ребенка, который сидит у нее внутри. В прошлый раз оно не билось, вслед за чем последовали долгие месяцы настоящей пытки. Нельзя сказать, что я не жалела маму, конечно же жалела, но только она по полдня не могла заставить себя подняться с постели, и мне пришлось на время перебраться к моей лучшей подруге Дун, где мне хотя бы гарантированно давали миску каши по утрам. Я и подумать не могла, что можно так переживать из-за чего-то размером с четвертак.
В статье в «Роллинг стоун» говорилось, что Лесли Ван Хоутен была самым обычным нормальным человеком – если, конечно, забыть про убийства. Но я-то точно знала, что Чарльз Мэнсон и близко не был обычным нормальным человеком. Однажды у Дун я видела кусок биографического фильма о нем: безумные буравчики вместо глаз, на лбу вырезана свастика – уже этих двух моментов вполне достаточно, чтобы навсегда лишить его допуска в разряд обычных и нормальных. Он мастерски срежиссировал убийство Шэрон Тейт, очень хорошенькой и очень беременной актрисы, которую я не помнила в лицо, но зато я тут же подумала о маме, и мне стало стыдно, что я читаю такую статью, пока она проходит самый важный медосмотр в жизни. Все свои преступления Мэнсон совершил при помощи стайки женщин, даже девочек, которые, похоже, как-то научились клонировать само безумие, укомплектованное длинными нечесаными волосами, пустыми взглядами, тоннами наркоты и ножей. По большей части их даже не воспринимали как отдельных людей. И уж точно не видели в них девочек, которые когда-то ходили на выпускной бал или которых мама когда-то за руку тащила к гинекологу.
Лесли Ван Хоутен была одной из девочек Мэнсона, и она не принимала участия в убийстве той беременной. Однако она воткнула нож в труп матери двоих детей Розмари Лабианки – причем не единожды, а как минимум раз десять. А потом спокойно наблюдала, как ее друзья пишут кровью на стенах всякие слова. Мало того, она читала Чарльзу Мэнсону Библию, когда тот принимал ванну, а это какой-то совсем уж дикий и неприличный факт. В статье меня особенно поразили три момента. Во-первых, Джон Уотерс, автор, считал, что сорок лет в тюрьме – достаточно суровое наказание за глупости, совершенные в юности, пусть даже это были самые настоящие, конкретные глупости, по уровню тупости сравнимые, например, с Мировой серией[1]. Во-вторых, у Ван Хоутен случались такие трипы под ЛСД, что она всерьез рассчитывала, когда они всех поубивают, превратиться в фею и улететь – даже спрашивала у папы, не пора ли прорезать дыры в кофте на спине, чтобы подготовиться к будущей, так сказать, феерической жизни. В школе больше всего опасаются, что мы начнем употреблять мет. Нас любят пугать картинками, на которых изображены бомжатского вида люди – беззубые и буквально за ночь стареющие на добрый десяток лет. Но похоже, ЛСД позволяет выращивать в голове тараканов крупнее на порядок.
И третье, что мне запомнилось: Джон Уотерс считал, что жизнь Лесли Ван Хоутен сложилась бы намного удачнее, закинь ее судьба в Балтимор, где она могла бы беззаботно тусоваться с транссексуалами-говноедами и снимать фильмы о том, как убивают людей, вместо того чтобы самой реально убивать. Она, дескать, была бы совершенно другим человеком, если бы ее занесло не в Калифорнию, а в Балтимор.
Я дочитала статью почти до конца, но тут дверь кабинета распахнулась и оттуда вышла мама. Она бросилась обнимать меня и чуть ли не взасос целовать свою жену, потому что – да, у них будет ребенок. Мне показалось, что читать про убийства после такой новости – дурная примета, поэтому я отложила журнал в сторонку и позабыла о Лесли Ван Хоутен. В следующий раз я вспомнила о ней только через два года, в аэропорту, когда уже собиралась сесть в самолет до Лос-Анджелеса и перед этим оглянулась посмотреть, заметила ли мама, что я сбежала. Следующий рейс после моего отправлялся в Балтимор. Его уже дважды задерживали, и у пассажиров был усталый и скорбный вид – иными словами, выглядели они ровно так, как выглядеть совсем не стоит, когда собираешься отправиться в полет. И вот когда я наконец уже оказалась в салоне и автоматическая дверь напрочь отсекла меня от прежней жизни, мне вдруг почему-то вспомнился Джон Уотерс и его слова насчет Лесли Ван Хоутен, что она ошиблась не с выбором человека, а с выбором места. И тогда я мысленно отправила Джону Уотерсу коротенькое послание, поскольку мне показалось, что ему следует это знать, и к тому же это правда. Мое послание гласило:
