Уединение – это маленькая свобода. В последнее время Лене Рязанцевой очень не хватало этих минут одиночества, и вот сегодня вечером как раз представился такой случай. Премьера балета «Жизель», на которую отправились родители, позволили ей наконец побыть наедине с собой. Она уже и не помнила, когда в последний раз оставалась одна и поначалу даже растерялась, не зная, чем себя занять. Вариантов было несколько. Можно запустить караоке и потерзать соседей своим фальцетом или (более щадящий) включить на всю громкость музыку и танцевать до тех пор, пока не свалишься с ног. Был ещё третий (который она особенно любила) – перемерить всю одежду, пытаясь скомпоновать несочетаемые, на первый взгляд, вещи. Иногда рождались интересные модели.
За то время, пока родители будут наслаждаться балетом можно успеть всё из вышеперечисленного, но начать Лена решила с нарядов, тем более, что весна в самом разгаре, а значит настала пора сменить зимний гардероб на более лёгкий. К тому же прикупленные во Франции наряды до сих пор висят ненадёванными. Лена открыла шкаф, сгребла всё его содержимое и вывалила на кровать. Поработать было с чем.
Есть вещи универсальные, которые отлично сочетаются со всем, что на себя не наденешь. Вот, как эта кремовая блуза с мелкими защипами на груди. Подходит и к чёрной юбке-карандаш и к тёмно-коричневым прямым брюкам, но лучше всего блузка смотрится с облегающими джинсами. Лена повертелась перед зеркалом. Да, джинсы, обтягивая тело, выгодно подчёркивают фигуру. Вот только на работу так не пойдёшь. Несмотря на то, что некоторые сотрудники, такие как Волков, например, позволяли себе подобную вольность, да и оперативники тоже, но они же не следователи. «Махоркин вот никогда не ходит на работу в джинсах, хотя они ему очень идут», – с грустью подумала Лена и оглянулась на шкаф. У дальней стенки одиноко висел её форменный костюм, она надела его лишь однажды, когда обмывали звание. Где-то она читала, что мужчинам очень нравятся женщины в форме. Лена сняла костюм с вешалки и неспешно надела.
«Ну и зря», – сказал в тот раз Махоркин в ответ на её «уж больно официально». – «Вам очень идёт!».
Да, определённо, форма ей шла. Узкая синяя юбка, белая блузка и строгий жакет подчёркивали стройность фигуры не хуже предыдущего наряда.
– Как ни ряди нашу Машу, она всё красавица, – ухмыльнувшись, бросила шутку своему отражению в зеркале Лена. В ответ на кухне раздался звон бьющейся посуды.
– Рыжик! – воскликнула девушка, вбегая в святая святых Евгении Анатольевны. На малиновой сетчатой скатерти, съехавшей одним концом почти до самого пола, висел рыжий котёнок. Силясь повернуть голову в сторону хозяйки, Рыжик растягивал рот в почти немом мяуканье. Тонкий голосок срывался на писк. Котёнок дёргал лапками, но острые коготки прочно застряли в отверстиях и каждый очередной рывок опускал его вместе со скатертью всё ниже и ниже, пока тарелка с котлетами не грохнулась со стола на пол рядом с разбитой чашкой.
– Рыжик! – снова вскрикнула Лена и, присев, стала осторожно вытаскивать острые крючки коготков из дырочек скатерти. – Ах ты ворюга! Вот мама нам задаст.
Как будто услышав её, в прихожей послышался скрежет проворачиваемого в замке ключа. «Кто это?», – встревожилась Лена. Ей стало не по себе – раньше десяти она родителей не ждала и, оставив котёнка на полу рядом с котлетами, поспешила в прихожую.
– Вы чего так рано? – удивилась Лена, наткнувшись на родителей.
– А ты чего в форме? – с той же интонацией спросил Аркадий Викторович.
– Просто примерила. Вы почему не на спектакле?
– Отменили, – разочаровано ответила Евгения Анатольевна. – У них прима, видите ли, не явилась.
– Как это? Разве такое может быть?
– Я вот тоже думала, что не может. Случай просто вопиющий. Подумать только, я целый месяц ждала этой премьеры, весь день провела в парикмахерской, а она взяла и не явилась. Безобразие!
– Ну что ты, Женя, сразу обвинять. Может человек заболел.
– А позвонить и предупредить нельзя, что ли? Сейчас у всех при себе телефоны.
– Тем более. Значит, что-то случилось серьёзное. – Аркадий Викторович старался быть объективным.
– Ничего не понимаю. Расскажите уже, в чём дело?
– Я же говорю. Вероника Лебедева, прима, не явилась на спектакль, никого не предупредила, на звонки не отвечает. Так нам Станислава Афанасьевна рассказала.
– Кто такая эта Станислава Афанасьевна?
– О! Станислава Афанасьевна – главный человек в театре. Она раздаёт программки в фойе, – подняв вверх указательный палец, произнёс Аркадий Викторович.
– Сарказм здесь не уместен. Станислава Афанасьевна моя давняя знакомая, и именно она, между прочим, достала нам билеты на премьеру.
– Всё, молчу, молчу, – ретировался мужчина.
– Мам, расскажи всё по порядку.
– Может быть, я действительно зря возмущаюсь, может в самом деле что-то случилось. За ней ведь и машину домой отправили, но никто не открыл.
– А родным звонили?
– Не знаю. Они там сами все в растерянности, к тому же народ стал сильно возмущаться. Деньги, конечно, пообещали всем вернуть, хотя вряд ли они могут компенсировать моральный ущерб. Да и репутация театра пострадала, конечно. – Евгения Анатольевна всунула ноги в тёплые меховые тапочки и направилась в кухню.
