День в тот день был солнечный. Возможно, именно поэтому работать совершенно не хотелось. Впрочем, как и в любой другой день.
Андрюха смотрел на нижний правый угол монитора – там были часы. 11:00. Это еще 7 часов до конца рабочего дня. Кто придумал эту пытку? Кто был тот глупец, который решил вместо камушков и бусиков использовать железные кругляшки, обозвав их деньгами? С тех пор все и пошло наперекосяк – теперь приходится работать, чтобы получить эти самые кругляшки. Но их все равно не хватает на то, что Андрюха считает достойной жизнью.
Нет, против денег Андрюха ничего не имеет, не подумайте. Его больше разочаровывает необходимость ходить за ними на работу и что-то там делать. Или что еще сложнее – делать вид, что что-то делаешь. Вот это настоящая пытка.
Сами посудите: приходишь к 9:00, опаздывать нельзя, не потому что боишься начальства – нет, а просто, если задержишься чуть, то все – места на бесплатной парковке уже нет, придется платить, а этого Андрюха никак не мог допустить – еще не хватало, чтобы он платил за походы на работу. Ну согласитесь, это возмутительный абсурд!
И вот сидишь ты на работе в 9 утра, как дурак, а мог ведь спать. До 10 целый час. Вы спросите, а что в 10? Совещание? Позвольте, кто устраивает совещания на пустом месте? Нет, конечно! Для них должен быть повод, например, нужно обсудить, почему так мало времени уделяется работе? Или – как наладить коммуникацию с другими отделами, сидящими на нашем этаже? Или – по каким дням лучше всего проводить совещания? А просто так на ровном месте подобных собраний не бывает, нет.
До 10 Андрюха ждёт, так как в это время они с коллегой Катюней пойдут пить кофе или чай на кухоньку на их же этаже. Но до этого ещё дожить надо…
Ну и чем заняться в это время? Тут есть несколько опций. Можно чистить рабочий стол и удалять папки под названием «новая папка». Но если это делать каждый день, то в какой-то момент папок «новая папка» не останется вовсе на рабочем столе.
Хорошо, что всегда есть беспроигрышный вариант, любезно предоставленный самим работодателем – корпоративная почта. Открываешь ее и с умным видом читаешь длинные информационные рассылки от разных департаментов, о существовании которых ты понятия не имел, пока не пришло длинное письмо с темой «Важно! Обязательно к прочтению и изучению. Но клиентам эти тарифы не предлагать. Даже в крайних случаях». Такое ощущение, что пишутся эти рассылки не потому что кто-то в них нуждается, а чисто чтобы такие, как Андрюха, могли скоротать время перед кофе-брейком. Ну выходит свою миссию они выполняют. А, значит, сотрудники, придумывающие эту ересь, не зря получают свои деньги.
Ещё в почте есть такое понятие, как письма директорши департамента. Они мало чем отличаются от рассылки для кофе-брейка, но глянуть всё-таки надо, хотя бы для того, чтобы уверенно и многозначительно кивнуть на вопрос директорши – видел ли ты, Андрей, мое письмо? Конечно, можно и просто так кивнуть, даже если не читал. Но согласитесь, когда ты знаешь, с чем соглашаешься, кивок как-то убедительнее выглядит.
Ну и, конечно, в почте есть совсем уж несусветные и возмутительные письма. От клиентов. С требованием что-то сделать для них, например, продать дорогостоящее оборудование или помочь как-то уладить проблему неработающей связи.
Вот на это безобразие уж точно не стоит обращать внимание, ещё и в такую рань. Да и время уже 10.
Андрюха медленно и как-то даже неохотно встаёт со своего рабочего места и оглядывается на сидящих рядом коллег, будто ждёт, что кто-то остановит его. Начальник, добродушный и вечно как будто смущенный мужик, приветливо закидывая руки за голову говорит: «Чайку что ли выпить? Не пора ли?». Андрюха мигом реагирует:
– Да чёт даже и не знаю.
– Давай-давай, сходи, выпей пока звонков нет, а то потом начнётся – сам знаешь, перекусить даже некогда будет, – подбадривает начальник.
– Лаааадно, – лениво протягивает Андрюха, – уговорил, Виталь.
Катюня, веселая, неунывающая девчонка, всем своим видом подтверждающая фразу «Мир принадлежит тому, кто ему рад». Всегда и в любой ситуации ей везёт, всегда она в хорошем настроении, ни разу никто не видел ее грустной, не потому что она прячется, когда плачет, а потому что она вовсе этого не делает – не прячется, не плачет.
