– Эта девочка в голубом платье – точно выпускница?
– Юна? Да, как ни странно, закончила одиннадцатый. Правда, выглядит она на фоне своих таких взрослых одноклассников так нелепо. Я бы даже сказала, неподобающе её возрасту. Слишком уж нежным цветком она выглядит. Ты посмотри, какими взрослыми кажутся рядом с ней парни? А девочки в этих бальных платьях? Ну, хоть сейчас замуж отдавай! Да, Юна соответствует своему имени. Наверное, никогда не вырастет и не повзрослеет. Витает где-то в облаках вечно!
Я не стал больше слушать рассуждения матери о добре и зле, о плохом и хорошем. Этого я за всю жизнь наслушался с лихвой. Быть сыном директора школы – то ещё наказание! Она ж не просто была директором школы, она – учитель по призванию, по убеждению и не знаю ещё по чему. И дома у меня была не мама всю мою жизнь, а строгий, правильный во всём учитель и суровый директор школы. Видимо, и родила она меня когда-то не по желанию иметь ребёнка, а просто потому, что так правильно и так положено. Об отце я ничего не знал. Мать категорически отказывалась говорить на эту тему, а больше спросить было не у кого. Бабушки-дедушки отсутствовали, мать воспитывалась в детском доме. Подруг у неё тоже не было. Подруг и родственников матери заменяла школа. Любимая работа была для неё всем, и, наверное, она была вполне счастлива. Чего не скажешь обо мне. У меня был дом, мама, друзья – но всё это было каким-то искусственным. Дом был всегда пустой, я никому не был там нужен. Друзей приводить мне было нельзя. Компьютерные игры – нельзя. Громко играть – нельзя. И я не помню от матери никакого другого отношения, кроме нотаций и непрерывного воспитательного процесса с нравоучениями о морали и нравственности. Друзья у меня могли быть только одобренные матерью. Наверное, ей хотелось вырастить идеально воспитанного ребёнка. Но вырос закомплексованный, мрачный тип, страшно ненавидящий всё, связанное со школой. Мне казалось в детстве, что школа – огромный монстр красного кирпича, сожравший мою маму и моё детство.
Мы редко общались с матерью. Редко созванивались, переговариваясь лишь дежурными, конечно же, правильными фразами. И сегодня, прибыв в Питер, я ни за что бы не пришёл сюда к матери. Но так уж сложились обстоятельства. Даже не знаю, каким уж образом, но я оставил барсетку в офисе. А там – все документы. Хорошо хоть телефон с пейпэлом в кармане, а то пришлось бы возвращаться. Подъехав к знакомой гостинице и не обнаружив барсетку с документами, я, конечно, был немало озадачен. Но ночевать в машине как-то совсем не хотелось, тем более что всё-таки какой-никакой, а у меня здесь есть дом. Хотя своим я его не считал уже давно, и всё же решил съездить к матери в школу за ключами.
Сделав озабоченный вид, что очень спешу, я правильными фразами попрощался с матерью и двинулся к выходу из зала. Девушки в голубом уже не было видно среди выпускников. Зазвучал вальс, и началось хаотичное движение блестящих материй, хохота и весёлого гомона. Медленно лавируя между красиво вращающихся пар, я всё же, неудачно повернув голову, впечатался в одну из них. Парнишка отлетел в сторону, а девушка буквально очутилась у меня в объятиях – я попытался не дать ей упасть.
Ангельской кротости огромные глаза Юны смотрели на меня снизу вверх с весёлым изумлением. На несколько секунд мир перестал существовать – исчезли звуки и движения вокруг, остались только эти широко распахнутые глаза…
– Ты чего, дядя? Это чего было сейчас? Юна, ты его знаешь? – подскочил её худощавый партнёр по танцу.
Девушка молчала, продолжая смотреть мне даже не в глаза, а прямо в душу, изливая туда свет и тепло.
Я отвёл взгляд и отпустил девушку, ощутив щемящую досаду. Торопливо и невнятно извинившись, я продолжил путь к выходу, спиной, где-то между лопаток, ощущая её взгляд мне вслед.
Я не оглянулся посмотреть. Это было выше моих комплексов. Своим тёплым, лучистым взглядом она вскрыла все мои внутренности и в один миг вернула меня в детство. Несколько мгновений я вновь чувствовал себя ребёнком, никому не нужным голенастым мальчишкой… Нет, даже не так… На какую-то волшебную секунду я почувствовал себя именно нужным. Её короткий взгляд подарил мне столько тепла и нежности, сколько я не испытал за всю свою жизнь! И мне хотелось снова окунуться в это тепло, снова испытать эти чудесные мгновения…
Конечно, это всё бред. Бред чистой воды! Какое-то нелепое самовнушение. Она всего лишь девчонка, восемнадцатилетняя, но всё-таки девчонка. Думать о ней всерьёз даже как-то неэтично, аморально, что ли. Слишком уж она чиста и невинна. Тем более, для такого, как я. Рядом с ней, ангелом во плоти, я – мрачный и порочный демон, не меньше…
Постаравшись переключиться с её чистого образа на мысли о новом проекте, о предстоящей презентации, веду машину несколько дёргано. Фиксирую каким-то краешком сознания, что раздражает меня сейчас всё – моросящий вечным дождём Питер, то, что забыл барсетку и рискую без прав и документов нарваться на штраф, предстоящий тоскливый вечер с матерью – но больше всего меня мучит то, что с этими изумительными глазами цвета неба я больше не встречусь никогда…
***
– Юна? Что с тобой? Кстати, познакомься, это Алекс – мой друг детства и однокашник. Кто бы мог подумать, что мы когда-то ещё увидимся? Они же уехали намного раньше нас. И вот видишь как тесен Питер? Вчера волей случая попал на открытие его нового проекта. Уже уходить собрался – ну, не моё это всё! Слышу – гендиректор и автор идеи – Александр Грановский. Думаю, надо посмотреть на этого кренделя, чем чёрт не шутит – а вдруг и правда Алекс собственной персоной! Смотрю, такой перец упакованный с мрачным видом – да, хотя ты и в детстве таким был, если что, – Мишель с радужной улыбкой поворачивается ко мне. – Похож, думаю, да вдруг, всё же, не он. Захожу слева – так и есть! Шрам на месте! Алекс, точно Алекс! Юна, ты вообще слышишь меня?! Да что с тобой?
Я смотрю на неё во все глаза. Конечно, это она! Все эти пролетевшие одним мигом пять лет я помнил о ней – её широко распахнутые, изумлённые глаза, её чистоту и невинность, а главное – то чувство теплоты и света, что она мне подарила тем случайным для меня вечером. Даже, кажется, не глазами смотрю, а чем-то иным пытаюсь соприкоснутся с ней. Чем-то запрятанным так глубоко внутри, что о наличии этого у меня я, кажется, и не подозревал. Две минуты, пока это воздушное создание в лёгком коротком сарафанчике проходит от дверей и садится на диванчик напротив стола, пока Миш рассказывает о встрече, я разглядываю её – бессовестно, нагло и бесцеремонно, не могу отвести взгляд и, кажется, даже дышать перестаю. Чистота её так явственна, так демонстративна, что я снова, как тогда, чувствую себя грязным демоническим существом, не достойном находится так близко с этим Ангелом. Моя рваная, испорченная сущность начинает плавится и капать дымящимся пластиком, источая смрад и гарь…
