Ангел сидел на крыше и грыз ногти
Отплёвывал по одному на ржавый профлист и смотрел, как ветер подхватывает их и несёт, кружась в танце с осенними листьями. Так бы и сидел здесь вечно, щурясь на уходящее солнце.
– С меня хватит, – буркнул я себе под нос, но этого оказалось достаточно, чтобы долетело до тех, кому следовало.
– Так нельзя. Имей терпение, – услышал я знакомый голос.
Я повернул голову. Рядом со мной сидело Начальство в просторной, местами чистой хламиде и блестело лысиной. Не успеешь чихнуть, оно тут как тут. А если что-то серьёзное случится, не дозовёшься. У нас планы горят, дедлайны по счастью просрочены, не до тебя.
– Не могу больше. Не справился, так и запишите, – сказал я, виновато опустив глаза.
– Все ли методы ты испробовал? – спросило Начальство.
– Все! Что я только не делал, чтобы помочь этой дуре, а она ни в какую, – завёлся я с пол оборота и от возмущения расправил крылья за спиной.
– Тихо. Спокойно. Докладывай о проделанной работе.
Я сложил крылья и уставился на гуляющие в сквере пары.
– Живёт моя подопечная по схеме "дом-работа, работа-дом", ходит одними и теми же маршрутами. Шаг влево, шаг вправо – считается побег, прыжок на месте – провокация.
– Ну, это нормально. Не девочка уже. В чём проблема? На работе что? – подгоняло Начальство.
– На работе рутина. Тётки из бухгалтерии про детей кудахчут. Девчонки из отдела продаж про свидания рассказывают. А моя кулёма всё отмалчивается.
– Одинока?
– Ага. Как поднятый средний палец на руке, – кивнул я. – Подружка с новым парнем из отпуска фотографии шлёт – закатные солнышки на ладошке и прочую чушь. А эта размазня как обгорелую кожу мужика увидит, так потом всю ночь подушку слезами обливает.
– Дальше что? Что сделал для решения проблемы?
– Значит так. Очередь в кассу Пятёрочки организовал специально для неё. На шею слегка надавил, голова у этой бестолочи закружилась, корзинка на пол – помидоры, сельдерей, вся её веганская фигня по полу рассыпалась. Мужик, что ей судьбой предназначен, на колено встал и помог собрать её траву.
– А она что?
– Благодарю, говорит, и дальше в товары по акции пялится. Нет, ну, нормально это что ли? – спросил я, разводя в сторону руки.
– Ещё что сделано? – проигнорировало вопрос Начальство.
– Пытался выдернуть её из зоны комфорта, – отрапортовал я.
– Это как?
– Сломал телефон, планшет и телевизор. Чтобы вечерами не дома сидела, а задницу подняла и на улицу вышла.
– Тяжёлую артиллерию пустил в ход, значит. Молодец, – хмыкнуло Начальство. – Ну и?
– Ну и в лифте пришлось малость деталек снести, чтобы он в нужный момент застрял. Суженый-то в её подъезде живёт. Через два этажа.
– Иди ты?!
– Точно говорю. Тяжёлый случай. Другие бы уже давно познакомились и детей настрогали, а эти ждут, когда небесные силы вмешаются. Короче, три часа эти отмороженные стены лифта рассматривали и даже имя друг у друга не спросили.
– М-да. Не думал, что так всё запущено, – сказало Начальство, потирая в растерянности лысину.
– Не знаю, что ещё можно придумать. Миссия невыполнима. Увольте меня за профнепригодность, – вздохнул я.
– Ты погоди увольняться. Вместе что-нибудь придумаем, – Начальство доверительно похлопало меня по плечу.
* * *
– Помогите! – кричала соседка из горящей квартиры. – У меня ключ в замке сломался.
Дым валил густыми клубами из-под дерматиновой двери. Он хотел было дождаться МЧС, пожарных, да и квартиру можно вскрывать только в присутствии участкового и свидетелей, но как назло никого по близости не оказалось, а все машины застряли в пробке.
– Спасите! Задыхаюсь, – не унималась она.
Он решился и выбил дверь плечом. Она лежала на полу почти без чувств, трогательная и беззащитная. Он схватил её на руки и потащил на улицу. Потом ходил к ней в больницу. Потом помогал с ремонтом. Потом они купили кольца, расписались и уехали фотографировать закатное солнце на ладошке.
* * *
– Не верю я в судьбу, чтобы там не говорили. Вот не верю и всё! Запомните, дети, каждый человек – сам кузнец своего счастья, – наставляла моя кулёма мальчика и девочку за ужином, подкладывая в тарелку мужа котлету.
Я сидел, болтал ногами и ухмылялся, подглядывая в счастливое семейное окно. С тех пор ногти больше не грызу. Начальство оказалось право – всегда можно что-нибудь придумать.
Жил да был серый кот за углом
Ему страшно хотелось есть. Снежок втянул живот – еды всё равно сегодня не намечалось. Серая шерсть свалялась и воняла, но вылизываться не хотелось. Кот прикрыл глаза, стараясь поскорее заснуть. Авось завтра удастся раздобыть хоть что-нибудь.
Вчера заводила Арчи прогнал его от помойки, где он мог худо-бедно питаться. И зачем он поделился найденным куском с Зефиркой, когда-то беленькой кошечкой? Арчи такого не прощает. Все куски и кошечки в округе принадлежали только ему, огромному мейн-куну, выбракованному в питомнике. Арчи жил у благостной старушки, от которой пахло холодцом и лекарствами, но контролировал всю улицу.
Кот задремал.
– Снежок! Снежок! – кричали малыши – мальчик и девочка, и дёргали его за белый пушистый хвост.
Когда-то и Снежок был беленьким, как Зефирка. Его, тогда ещё котёнка, принесли в большую квартиру детям для потехи. Он любил детей, и дети его любили. А потом дети выросли и уехали. Снежка оставили деду. Старик почесал немытую бороду, посадил Снежка в переноску и увёз на другой конец города.
– Ничего, ни ты первый, ни ты последний, – сказал дед, выпуская его у помойки. – Проживёшь как-нибудь.
Дед огляделся – никто не видит? – сел в машину и уехал.
Снежок долго сидел. Ждал. Боялся отойти от этой самой помойки. Вернутся и заберут. Обязательно заберут. Не могли его вот так оставить одного. За что?! За этот подранный тапок? Так он не нарочно – просто когти чесались. За цветок, который нечаянно уронил? Так он же за мухой гонялся. За украденную у деда сосиску? Она же так невыносимо пахла, он не удержался.
Но никто за ним не приехал.
– Чудес не бывает, – промяукала ему Зефирка.
Снежок начал присматриваться, научился добывать еду, пить дождевую воду, прятаться от собак и мальчишек с палками. Через неделю белая шерсть посерела. Через месяц он похудел, но нарастил мышечную массу. И вот теперь эта ссора с Арчи перечеркнула все его достижения за последние два месяца. Лето заканчивалось. Сможет ли он пережить наступающую зиму? Кот проснулся, потянулся, вышел из своего убежища, уселся на тротуар и с тоской посмотрел на помойку. Что там принесли люди за эту ночь и утро? Проверить побоялся.
– Привет, Грязнуля, – услышал он за спиной.
Снежок выгнул дугой спину и зашипел. Огромный мальчик с пухлыми щеками высился над ним.
– Не бойся, дурачок. Я тебя не обижу.
"Сам ты – дурачок".
