Малкольм Булл - Анти-Ницше

Malcolm Bull

Anti-Nietzsche

First published by Verso 2011

© Malcolm Bull 2011

All rights reserved

The moral rights of the author have been asserted

© ФГБОУ ВО «Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации», 2016

Работы Фридриха Ницше цитируются, если не указано иначе, по полному собранию сочинений: Ницше Ф. Полное собрание сочинений: в 13 т. М.: Культурная революция, 2005–2013. Используются следующие сокращения:

РТ: Рождение трагедии (том 1, часть 1);

НР: Несвоевременные размышления (том 1, часть 2);

ЧСЧ: Человеческое, слишком человеческое (том 2);

УЗ: Утренняя заря (том 3);

ВН: Веселая наука (том 3);

ТГЗ: Так говорил Заратустра (том 4);

ПТСДЗ: По ту сторону добра и зла (том 5);

КГМ: К генеалогии морали (том 5);

СИ: Сумерки идолов (том 6);

А: Антихрист (том 6);

EH: Ecce Homo (том 6).

Ссылки на дневниковые записи и фрагменты приводятся без сокращений. «Воля к власти» (ВВ) цитируется по изданию: Ницше Ф. Воля к власти. Опыт переоценки всех ценностей. М.: Культурная революция, 2005.

Незаконченная история, частью которой является эта книга, началась в России, когда члены «Народной воли» убили в 1881 году царя Александра II. Это событие породило волну опасений – боялись возможного распространения нигилизма по всей Европе. Отвечая на эти страхи, Ницше обратил внимание на исток и судьбу нигилизма в европейской цивилизации. Его намерение заключалось в том, чтобы довести нигилизм до конца и, следовательно, остановить его поступь. Учение о вечном возвращении должно было бы ускорить кризис, который смог бы уничтожить избыток неудачников, от наличия которых зависит нигилизм.

«Анти-Ницше» отвечает на это так: если читать как лузер, сумму человеческих неудач всегда можно увеличить и нигилизм никогда не закончится. Это грозит и хайдеггеровской концепции нигилизма. Хайдеггер тоже считал, что Россия является частью проблемы. Германия, зажатая в тиски двух нигилизмов – России и Америки, оказалась в кольце миропомрачения. Только поставив вопрос о бытии, немцы могли не подпустить тьму к себе. Однако вопрос о бытии зависит от человеческой сущности, а чтение с позиции лузера позволяет ей ускользнуть, впустив тьму внутрь.

Из-за фантазий о России, содержащихся в концепциях нигилизма у Ницше и Хайдеггера, публикация «Анти-Ницше» на русском языке становится интересным событием. Миф возвращается к своей исходной точке. Англоязычные критики «Анти-Ницше» спрашивают себя о том, следует ли принимать всерьез аргументы этой книги, и точно такой же вопрос часто ставили критики работ Ницше. Но в России идеи всегда принимались всерьез.

Малкольм Булл

Лондон, 2016

Эта книга – для многих, на самом деле для любого, что означает, конечно, что она ни для кого. Что, если бы сам мир был таким? По Ницше, смысл мира лежит не за пределами этого мира, а в нем самом, где (как выражается Витгенштейн) «все есть как оно есть и все происходит как оно происходит». Если смысл мира лежит внутри мира, тогда значение мира может быть дано только вещами в нем – их значение будет его значением. Это все равно что сказать, будто значение мира – это вопрос населения, так что аргументы по поводу его значения должны определяться его демографией или экологией.

Если смысл мира лежит в нем, вне лежит бессмыслица. Если мир утрачивает значение, так может быть только потому, что бессмыслица заняла место смысла. Бессмыслица мира тоже должна определяться демографией и экологией. Ницше называет процесс, благодаря которому в мир приходит бессмыслица, нигилизмом и связывает его с восстанием рабов в морали. Пытаясь завершить этот процесс и, соответственно, довести нигилизм до конца, Ницше описывает экологию, в которой бессмыслица мира есть как есть, навсегда.

Аргумент этой книги состоит в том, что решение Ницше, ни в коей мере не являясь завершением нигилизма, представляет собой всего лишь попытку его остановить. Исключая любой будущий обмен смысла на бессмыслицу, он исключает и любой будущий обмен бессмыслицы на смысл. Но если, как утверждает сам Ницше, подобные обмены в конечном счете являются просто изменениями в мировом населении, его частная экология всегда может быть подорвана той переменой, что окажется еще более негативной. Почему же тогда нигилизм Ницше продолжает работать в качестве предельной философии воображаемого современности? В этой книге предполагается, что на Ницше не может быть гуманистического ответа, который бы увеличивал, а не уменьшал значение мира. Любая, более негативная, чем у Ницше, экология должна быть недочеловеческой, поскольку только там, где нигилизм переходит от скептицизма к провалу, он падает ниже досягаемости трансцендентальных аргументов, которые обращают бессмыслицу в смысл.

Позитивные экологии порождают свои собственные политические смыслы, однако негативная экология – это приглашение к политической теории. Как, возможно, первым понял Гоббс, политическая теория – это теория популяций без значений, требующаяся всякий раз, когда мир частично теряет свой смысл. Вот почему Ницше сам становится политическим теоретиком. Вывод из этого состоит в том, что политическая теория становится невозможной без бессмыслицы. Есть ли какой-то способ позволить смыслу ускользнуть из мира Ницше? Удушенные значениями, мы не можем понять, мы должны кружить у его границ, высматривая прогал, щель, через которую бессмыслица могла бы проникнуть внутрь.

Первоначальные версии некоторых глав были опубликованы или представлены в других изданиях или под эгидой других организаций: главы 1 и 2 – в журнале New Left Review; главы 3 и 4 – в Townsend Center for the Humanities в Беркли, глава 3 – в The Townsend Papers in the Humanities; глава 7 – на «Семинаре по политической мысли и интеллектуальной истории в Кембридже». Я особенно благодарен моим коллегам по этим начинаниям – Т. Дж. Кларку, Генри Стейтену, Джудит Батлер, Энтони Дж. Каскарди из Университета Беркли и Рэймонду Гойсу из Кембриджа, а также моим редакторам в New Left Review – Робину Блэкберну, Перри Андерсону и Сьюзан Уоткинс. На различных этапах работы меня подбадривали – в числе прочих – Джулиан Столабрас, Барри Швабски, Гопал Балакришнан и Тимоти Мортон. И как всегда я более чем обязан Джилл Фоулстон.

…наконец, нам снова открыт горизонт, даже если он и затуманен; наконец, наши корабли снова могут пуститься в плавание, готовые ко всякой опасности; снова дозволен всякий риск познающего; море, наше море снова лежит перед нами открытым; быть может, никогда еще не было столь «открытого моря».

Ницше