Как всё-таки поздно приходит осознание собственных ошибок ‒ порой, когда уже ничего нельзя изменить.
Если бы он не помнил событий того рокового дня, решил бы, что просто оказался на оживлённом проспекте города. Незнамо как. Мимо проносились бурные потоки людей всех возрастов и национальностей, и от их гудящих и шепчущих голосов кружилась голова. Смотреть без содрогания на этих мужчин, женщин, стариков и детей было невозможно. Ведь все они были мертвы.
Тысячи оборванных судеб окружали его в загробной пустоте, устремляли на него обречённые взгляды и пытались что-то сказать. Нет, скорее, просто свести с ума. Ведь он осмелился влезть туда, куда не следовало, и теперь расплачивался за это.
Они могли приходить в одиночку, могли являться к нему парами или компанией, и наяву, и во снах. Вот и сейчас он уже не понимал, спит он или вновь оказался застигнутым врасплох среди белого дня. Наверное, когда-нибудь это может плохо кончиться.
Бывало, во снах он видел их глазами других людей, и эти мёртвые были ещё живыми. Ровно до тех пор, пока он их не убивал. Ещё одна сторона его страшного проклятья ‒ оказываться на месте разгорячённых убийц и хладнокровных маньяков, в то время когда сам он и мухи не обидел. Чужая кровь на руках, мольбы о пощаде, душераздирающие крики, смерть. После таких снов хотелось стереть себе память. Глупые мечты и грёзы об избавлении… От проклятья усопших невозможно избавиться.
Если бы он только знал, никогда бы не взял в руки тот злополучный артефакт.
* * *
– Ники-ит? Никита!
Вздрогнув, я проснулся и, потирая пальцами глаза, сонно промычал:
‒ М? Что?
‒ Приехали, ‒ с доброй усмешкой обрадовала меня Дарья, погладив по руке. ‒ Что-то тебя сморило?
‒ Да уж… Вырубило конкретно. Ещё и фигня всякая снилась.
‒ Фигня нас ждёт наяву. Забыл, куда мы приехали?
Этого точно не забудешь. Оглядевшись, я увидел в дневном мраке сплошные сугробы и робко выглядывающие из-за них пошарпанные дома.
‒ Во двор, к сожалению, заехать не смогу, всё заметено, ‒ вежливо возвестила девушка риелтор, выключая фары своего авто. ‒ Пройдём немного пешком?
‒ Ничего страшного. Типичная ситуация, ‒ в тон ей отозвался сидящий на переднем сидении Антон и отстегнул ремень безопасности. За его спиной обречённо вздохнул Игорь.
‒ А я всё ждал, когда же мы наконец примем такие родные снежные ванны.
‒ Давно у нас не были? ‒ улыбнулась ему в зеркало заднего вида риелторша.
‒ Целую вечность, ‒ ответил за Игоря Антон, надел шапку, скрыв заплетённые в хвост длинные волосы с проседью, и собрался выходить. Девушка не стала навязываться с болтовнёй, и мы, похватав рюкзаки с вещами, выбрались из машины в северную лютость.
Норильск встретил нас полярной ночью, ветром и обильным снегопадом. Очень повезло, что не задержали рейс. С торца дома до подъезда съёмного жилья мы потащились по воздушному, как перья, пушистому снегу.
Мокрые снежинки облепили мне лицо, оседали на ресницах и застилали обзор, снег под ногами уже почти добрался до колен и, кажется, намеревался залезть выше. Игорь пробирался через сугроб впереди меня и иронично ругался, выражая свою радость возвращению домой.
По нему я заметил, что глубина снега всё возрастает, и решил обойти сугроб по ближайшему пригорку.
Риелторша оглянулась.
– Ой, не советую! – воскликнула она, вытирая потёкшую тушь. – Снег мягкий, и…
И я уже понял… Когда провалился в сугроб так, что наружу осталось торчать лишь полголовы, а всё лицо затянул плотный слой белоснежной мокрой маски.
Игорь насмешливо фыркнул и выдал:
– Как сквозь землю провалился.
– Ты там живой? – громко осведомился Антон.
– О, да! Лежу на пляже, загораю, – отплевался я от снега.
В попытках выбраться из пушистого сугроба я ещё больше в нём погряз и выкарабкиваться под подколки Игоря пришлось на четвереньках. Пригорок окончился, и я вывалился на более или менее твёрдую поверхность, весь облепленный снегом, приземлился на пятую точку и голой рукой вытер от снега лицо. Да, вот я и дома.
На своей малой родине мы не были с тех пор, как посвятили себя служению высшей силе бытия. То есть, почти одиннадцать лет.
Всё началось с нашей повелительницы Смерти и с того, что у неё лопнуло терпение. Она возжелала душу много позволявшего себе некроманта, каковым тогда был Антон, и в ходе её охоты на чёрного мага жертвами пали я и Игорь. Но мы трое не ушли за грань, как положено усопшим. Застряли между миром живых и миром мёртвых до тех пор, пока не заставили последователей Антона прекратить свою тёмную деятельность. Члены общины некромантов понесли каждый свою расплату, кое-кто даже погиб. Этот кто-то и отправил на тот свет Дарью перед тем, как с ним расправился я.
Мы положили конец нецелесообразной эксплуатации мёртвых некромантами, и Антон был прощён нашей загробной покровительницей. На какое-то время он ушёл в забвение, пока мы с Игорем и Дарьей осваивали себя в новом воплощении жрецов Смерти, несущих её волю живым и мёртвым. И работы у нас хватало.
Я до сих пор не знаю, можно ли назвать нас воскресшими или этому есть иное определение. Несмотря на то, что всех нас уже давно похоронили, мы снова обрели тела и чувствуем себя обыкновенными живыми людьми. Но если вдруг повстречаем кого-то, кто знал нас при жизни, ‒ а таких встреч мы избегали всё наше новое существование ‒ нас никто не узнает.
У нас даже есть документы, хоть и с другими фамилиями, и произвольно пополняющийся денежный запас. Очень приятный, кстати говоря, бонус, хотя Игорь называет это командировочным жалованием. На этом наша уникальность не закончилась ‒ высшие силы преподнесли каждому из нас определённый дар.
Судьба наградила Дарью способностью видеть будущее живых людей. За это мы прозвали её провидицей. «Ясновидящую» в свой адрес она наотрез отмела, а на «ведьму» грозилась страшной обидой. Истина пожаловала Игорю навык распознавания скрытых причин и поступков людей. Ведающий, как стали мы его величать. А вот меня наградили званием юродивого за странный и довольно-таки абстрактный дар Жизни.
Никто из нас не может понять точное направление моих способностей и объединить их в одно значение. В моей власти видеть насквозь людские души и чувствовать их трудности и внутренние конфликты. Я стал обладать сверхразвитой интуицией и периодической тягой к неоправданным поступкам, что впоследствии к чему-то кого-то приведут.
В первые дни нашего нового существования, когда с нами не было Антона, мы ещё не до конца понимали наше истинное предназначение, решили отправиться на большую землю и разобраться по ходу дела. Приехав в Петербург, мы не удержались от того, чтобы отметить своё возвращение в мир живых. Выпив на радостях, мы с Игорем поехали в ночной клуб, каждый с конкретной целью. Он хотел променять мою компанию и встретить утро в чьей-то тёплой постели, а я пожелать ему удачи и вернуться к своей любимой девушке. Но вышло несколько иначе.
