– Следующий! –
выкрикнул командор имперцев и оттолкнул от себя обездвиженное тело солдата. Его
черный, с двумя ярко-красными полосами, говорящими о высоком ранге, плащ развевался
на ветру, как флаг армии самого дьявола.
В сумраке его
лицо сияло зловещим огнем. Шум ливня исказил голос, сделав еще более надрывным.
Двое солдат в
тяжелом обмундировании и касках с опущенными забралами, огромные и черные, как
демоны, подняли за предплечья парня, что стоял на коленях рядом со мной,
подвели к командору. Тот приставил дуло пистолета к его лбу.
– Повторяю вопрос.
Какие планы были у вашего командования?
– Прошу вас, не
убивайте! Господи, пожалуйста! Я не знаю, клянусь!..
Не тому ты
молишься, подумал я. Нет здесь бога.
Выстрел! Мертвое
тело завалилось на бок. Предыдущий убитый хотя бы успел сказать, что он обычный
рядовой солдат, и знать о планах руководства никак не мог. Пулю, правда, это не
остановило.
– Следующий! –
снова гаркнул командор.
Следующим был я.
Вот и все.
Конец. Запоздало пришла мысль, что не стоило идти на фронт. Никакие деньги не
стоят жизни. Если бы мне дали шанс, я бы нашел способ отработать все свои
долги. Вынул бы из себя душу, но нашел бы.
Но теперь
поздно. Шанса мне никто не даст.
Меня схватили за
предплечья и резко подняли, что аж связки в кистях затрещали. Жестко толкнули в
спину. Командор наставил на меня дуло пистолета, из которого ухмылялась сама
смерть.
– Вопрос тот же.
Я почувствовал,
что ослаб. До этого нас били и унижали, но силы в теле все еще оставались. Те
крохи, которые понадобились бы, улыбнись нам удача. Но сейчас, глядя в черное
дуло пистолета, я четко и ясно осознал: чуда не будет. И силы покинули меня.
Лица жены и
детей встали перед мысленным взором, в глазах защипало. Не намочи лицо дождь,
оно бы окропилось слезами. Кто-то уходит из жизни, моля о пощаде, кто-то – с
ненавистью во взгляде и проклятиями на губах. Я же улыбался. И молчал.
Я не хотел
умирать, хоть жизнь моя была и нелегка. Я не хотел идти на войну, хоть и
понимал, что выбор у меня невелик.
Я хотел прожить
обычную жизнь.
– Ты оглох, мать
твою? Или идиотом решил прикинуться? – прокричал командор. Плащ зловеще хлопал
на ветру, по серому лицу скатывались капли дождя.
Улыбка моя стала
еще шире, и смотрел я точно в глаза своего будущего убийцы, в глаза зверя,
опьяневшего от крови. Рассудок мой был затуманен страхом, но я понимал, что
весь этот цирк он устроил не с целью выведать планы врага, а чтобы потешить
своего внутреннего маньяка.
И никто его не
остановит.
– Плегас, ты что
творишь, сучий ты выродок? – послышалось в отдалении.
Боковым зрением
я увидел человека, выходящего из-за стены ливня. Плащ его тоже зловеще
развевался на ветру. Плащ с тремя ярко-красными полосами.
– Допрашиваю
пленных, – ответил тот сквозь сжатые зубы.
– Да нет,
Плегас, ты их не допрашиваешь. Ты их убиваешь, как паршивых овец.
– Потому что они
и есть овцы.
– Ты же знаешь,
что сейчас нам недостает пушечного мяса для боев на Арене, а впереди турнир. Теперь
организаторы хорошо платят за каждого.
Командор опустил
пистолет. Я же не сводил с него взгляда. Смотрел, но ничего не видел. Даже
дышать перестал.
– Ладно, уведите
это дерьмо отсюда, – недовольно бросил Плегас и отвернулся, потом резко
повернул голову в мою сторону, в глазах блеснул зловещий огонек. Указал пальцем
на меня. – А вот этого проучите. – Помолчал с мгновение и добавил: – Не
надейся, что обманул смерть. Здесь бы ты умер сразу, а там будешь страдать.
Меня
снова толкнули в спину, ударили по внутренней стороне колен, заставив ноги
согнуться. Один из солдат-здоровяков замахнулся прикладом автомата и обрушил
его на мою голову. Боль вспыхнула, но тут же исчезла, потому что сознание
накрыла тьма.
Чужая земля
– У меня нет
выбора, – сказал я.
– Выбор есть
всегда, ты же знаешь, Шой. Ты всегда так говорил, – прозвучал ласковый голос
Эрики, но меня он резал как стеклом по венам.
– Если я не
начну выплачивать долги, то они заберут все, что у нас осталось. А в армии всем
новобранцам дают аванс на полгода вперед. Не успею я уйти, а вы уже получите
деньги. На первое время должно хватить.
– А если тебя
покалечит на этой проклятой войне?! Или… – голос Эрики дрогнул, она отвела
взгляд. В глазах заблестели слезы.
– Все будет
хорошо, – сказал как можно тверже я и, нежно взяв ее за подбородок, повернул к
себе. Улыбнулся. Через силу.
Голубые глаза Эрики
переполняли слезы, скатывались по щекам. Улыбка моя ничуть ее не ободрила. Я
обнял жену, крепко прижал к груди и поцеловал в лоб.
– Все будет
хорошо, – повторил я, ощутив, как в голосе проскользнула фальшь.
***
– Встать! –
раздался крик, и сразу за ним – несильный, но довольно ощутимый электрический
разряд в бок.
Я вынырнул из
сна, разомкнул веки. Неяркий свет ударил по отвыкшим от него глазам, в носу
противно засвербело от насыщенной гаммы запахов затхлости, немытых тел и мочи.
– Значит так,
черви, всем быстро собраться и через пять минут быть на построении. Кто
замешкается – получит двадцать ударов шокером, и каждый из бригады – по пять, –
во весь голос проорал надзиратель – невысокий тип средних лет с проплешиной на
голове и уродливым кибер-имплантом вместо правого глаза. Из-за этой особенности
его уже успели окрестить «Циклопом». Кожа на щеке и части лба с той же стороны
была бледной, словно прилепленной с чужого лица. Наверное, в свое время его
чем-то неслабо обожгло. В руках надзиратель держал черную дубинку со стальными
шипами, ею он любил будить пленников. Видимо, находил это забавным.
Заключенные
закопошились, быстро натягивали рваные обноски, скатывали грязное тряпье,
которое здесь считалось постелью, в тугие валики и складировали его у стены.
Я послюнявил
пальцы и протер глаза, нормально умыться здесь все равно не дадут. Задел ладонью
левую скулу и ощутил, как боль поползла по щеке. Припухлость после удара
прикладом спала еще день назад, но лицо все помнило.
Из передвижного барака,
который напоминал старую консервную банку, опрокинутую на бок, выходили по
одному. Не торопились, но и не волочили ноги. У двери каждому на ноги и на руки
охранник конвоя нацеплял магнитные кандалы и наручники. Шли как контуженные.
Ничего хорошего нас там не ждало, единственная радость – вдохнуть свежего
воздуха. После двух суток утомительной тряски по ухабам и бездорожью это было
все, на что мы могли рассчитывать.
Вышли и сразу
стали оглядываться и мотать головами, будто впервые увидели белый свет.
Чужая земля
встретила нас лучами солнца, яркими и теплыми, как благословение божье. Перед
нами возвышалась высокая серая стена из железобетона. Из квадратных бойниц
выглядывали черные дула орудий огромного калибра. Стена уходила в обе стороны
так далеко, что не было видно краев. Это что, какой-то форт?
