Его избивали долго и усердно. Но только потому, что он сам им это позволял.
К моменту, когда дверь камеры открылась и его вытащили среди ночи из постели, он давно уже не спал, лишь притворялся, ожидая, что вот-вот за ним придут.
В камере их было трое, но ЭТИ заявились из соседней, два здоровых чернокожих парня, осужденных на пожизненное. Он знал, что сегодня ЭТО случится, и был готов терпеть. Подкупленный заключенными охранник накануне нашептал о том, что ночью «будет заварушка», произнеся это с определенной ноткой садистского предвкушения. Сейчас он тоже не оставался в стороне, внося свой жестокий вклад в расправу над арестантом.
Его учили терпеть боль. Его вообще МНОГО ЧЕМУ УЧИЛИ. И даже сейчас, стоя на коленях с заломленными за спину руками, когда двое головорезов держали его мертвой хваткой, а сержант тяжелой дубинкой, ухмыляясь, наносил удары, он мог спокойно положить эту троицу садистов. Но никто не должен знать о его умениях. Ведь только так, отдав себя на растерзание, он мог попасть в санчасть, в которой работала Связная. Встречи с ней проходили по четкому графику, раз в три-четыре недели, в зависимости от истечения срока работы наножучка, введенного ему в кровь. И так уж совпало, что именно сегодня оказаться госпитале ему было просто необходимо, так как передатчик не работал уже двое суток, он это чувствовал. А значит, двое суток РАБОТЫ прошли зря…
Раз в месяц он специально провоцировал побои, подобные случившимся этой ночью, расплачиваясь за моменты связи своей кровью. Но так было нужно. Любой другой на его месте, проведя несколько месяцев в заключении, давно бы уже сдался. Но у него было ЗАДАНИЕ. Был ПРИКАЗ. Было ЧУВСТВО ДОЛГА. Являясь тайным агентом военно-космического флота, он терпел. Пока очередной удар не погрузил его во мрак.
– Очнись, Двадцать первый. У нас не так много времени.
Какой же у нее приятный голос, черт возьми…
Пытаясь подавить пульсирующую боль в голове, Евгений с трудом разлепил веки. По крайней мере, ему показалось, что он это сделал, но из двух глаз открылся только один, да и то не полностью.
– Тебе обязательно каждый раз доводить себя до такого состояния? Рано или поздно допрыгаешься, что до госпиталя тебя просто не довезут… Ну, что ты ухмыляешься? Ответь уже что-нибудь!
Нет, ну красивая она до невозможности!…
– Леночка, давно хотел тебе сказать, что в гневе ты просто очаровательна! – язык плохо его слушался, и говорить было больно.
– Ох, врезать бы тебе как следует, Евгений, да погляжу, и без меня уже неплохо постарались. – Врач смерила его жестким скептическим взглядом, и стала подсоединять к шприцу ампулу с мутной белесой жидкостью, внешне похожей на молоко. – Не мог в этот раз придумать что-нибудь менее опасное, хоть отравление спровоцировать, делов-то – проглотить кусочек мыла!
– Солнышко, поверь: мыла я уже наелся. Но учитывая, что от местной дряни, которой нас тут кормят, наизнанку заключенных выворачивает по несколько человек за день – блевотой охранников уже не удивить. Никто не станет тащить меня в госпиталь из-за больного живота, так что… Синяки, конечно, заживают дольше, но практика показывает, что они действуют убедительнее.
– Если б дело было только в синяках! Твои сломанные ребра никогда не заживут, если регулярно будут получать порцию ударов дубинкой.
– А я уже сроднился с этой болью, так что она меня не пугает, потерплю…
– Ну ладно, парень, шутки в сторону…, – лицо Елены резко посерьезнело. – Готов?
Евгений, мысленно вздохнув, зажмурился.
– Коли.
Засучив рукав его рубашки, врач, прислонив к предплечью похожий на пистолет автоматический шприц, резко нажала на поршень, впуская жидкость с микромаячком глубоко ему под кожу.
Руку в месте укола уже привычно обдало изнутри огнем, заставив его тихо засопеть, сдерживая стон.
– Этот аппарат – более нового образца, растворится не раньше, чем через месяц. Так что следующее свидание у нас с тобой будет только в октябре.
Евгений, морщась, открыл глаза, и попытался приподняться на постели, забыв, что руки его с двух сторон прикованы ремнями к койке. Голова при этой слабой попытке пошевелиться, похоже, решила взорваться, и он в бессилии снова рухнул на подушки.
– Так, Женя, ты это брось! Не дергайся. Давай-ка лучше я тебя осмотрю.
Залепив саднящий прокол от инъекции пластырем, Елена аккуратно стала расстегивать на нем рубашку, хмурясь при виде багровых синяков, покрывающих его тело. В который раз сокрушенно покачав головой, она взяла со столика один из лежавших на нем тюбиков с мазью, и тихонько, стараясь не причинять раненому сильного дискомфорта, стала смазывать ссадины.
Смущенно улыбаясь и слегка подрагивая от ее нежных прикосновений, Евгений меньше всего сейчас думал о боли. Он молча смотрел на склонившуюся над ним молодую женщину, производившую с его телом необходимые манипуляции, и любовался ее женской красотой. А ведь эта хрупкая на вид девушка являлась не только врачом по образованию, но еще и капитаном военно-космического флота, только на Азилуме никто об этом не знал. Вот уже несколько лет Елена проживала на астероиде, работая в медсанчасти главврачом, и эта должность, служащая ей прикрытием, свободно позволяла справляться с обязанностями, порученными ей «высшим руководством».
Ее задачей была связь с агентами, засланными на Азилум для выполнения самых различных заданий, в суть которых женщину не посвящали. Маячки, которые она вживляла в тела солдат, внедряясь в организм человека, сливались с ним в единое целое, начиная передавать на Землю информацию о том, что он видит, слышит, чувствует. Эта супер секретная разработка лучших ученых умов не успела еще получить патент, как военные уже вынуждены были пустить ее в работу. Один из таких образцов Елена только что ввела Евгению, взамен старого, сигнал которого отключился несколько дней назад, о чем свидетельствовало исчезновение постоянного легкого покалывания в основании черепа, которое испытывал носитель чипа.
Ему хотелось, чтобы встречи с этой женщиной происходили чаще, ведь он давно уже был к ней неравнодушен, и чувствовал, что это взаимно. Между ними не было физической близости, да она и не могла быть. Не здесь, не в это время, и не в этих отведенных им ролях.
Елена была старше его, 30-летнего, на 2 года, и одна воспитывала дочь, оставшуюся от неудавшегося брака, что для военного врача давалось далеко непросто. На момент своего назначения на астероид Азилум, являющийся дрейфующей тюрьмой, женщина еще не знала о своей беременности, а когда узнала – выводить ее из игры было уже поздно. Но ей хотя бы позволили родить, с условием сразу же продолжить службу. Начальство понимало, что ребенок может стать прекрасным средством манипуляции агентом, которая ради безопасности дочери будет готова выполнять любые задания руководства. И Елена беспрекословно слушалась приказов, надеясь, что Федерация в ответ на ее безупречную работу исполнит свое обещание: по достижению Алисой 10-летнего возраста – вывезет ребенка с астероида.
