Иногда что-то остается только теплым воспоминанием, которое согревает обратную сторону Луны, пока другая, будучи обращенной к Земле, освещает нам путь
Конни Гранма
Помню, в тот день, безысходно просиживая на капоте машины с картой Штатов, я раздумывала о многом. О том, что же там, на загадочной, не видимой нам, обратной стороне Луны; о том, как часто нашу планету поглощает черная дыра; о том, для чего есть места, столь пустые и одинокие, как это и… куда же мне ехать дальше, чтобы выбраться из этого забытого Богом места? Перекати-поле, ветер с песком, яркое обжигающее солнце… И, как полагается в вестерне, традиционный салун, напоминающий дом с привидениями из фильма ужасов.
Но опустошенная бутылка воды в рюкзаке одержала победу над страхом войти туда.
Старичок в кепке, собирающий осколки от разбитой бутылки, пустой dance floor, высокая ваза с изображением индейских племен и поломанная деревяшка наподобие шеста. Мужчина, уснувший у барной стойки. Бармен подавал пиво и другую дрянь остальным. Вдруг я остро почувствовала, что оказалась в числе людей, хоть однажды испытавших дежавю.
«Кто-то выпивкой хочет затуманить ум, кто-то – упасть и больше не встать; у каждого есть то, чего остальным не понять», – подумала я и присела на более опрятное место, рядом со спящим мужиком.
– Что Вам? – спросил бармен с выраженным южным акцентом.
– Воды со льдом.
– Вам придется искать такие «изысканные» напитки где-нибудь подальше отсюда, дамочка. Здесь у нас только пиво, виски, ром… – перечислял мужчина басом, протирая стаканы оранжевой тряпкой.
– Дерьмо в стаканах, – пробурчал вдруг тот, как оказалось, не спящий мужик, не поднимая голову и хрустнув пальцами.
– Эм… а есть лимонад? – поинтересовалась я.
– Для Вас, принципиально не пьющего алкоголь человека, сделаем исключение: принесу Вам свой лимонад.
Окинув меня диким взглядом, бармен ушел. Видели бы вы все это – ощутили бы тяжелую душевную утрату, боль всех этих людей. Странно, но тогда я чувствовала, что знала каждого из них. Господи, вот она – обратная сторона Луны?
Пока я раздумывала об этом, передо мной появился бармен с высоким бокалом, наполненным жидкостью с пузырьками углекислого газа.
– Спасибо, – поблагодарила я, внимательно разглядывая своего нового «товарища».
Упитанный невысокий мужчина с накаченной шеей, на которой красовался небольшой шрам и татуировка – имя «Sofia». Взгляд его был уставшим, а разум просто искрился остроумием, раз он принес мне теплый лимонад в такую жару.
Бармен подошел к «спящей красавице»:
– Эй! Тебе пора домой, сынок.
– Слышь! Тебе говорят, сосунок! – сидящий с другой стороны мужчина толкнул своего соседа, и тот упал на скрипучий деревянный пол.
Я вздрогнула и медленно обернулась. «Спящей красавицей» оказался парень, на вид немного старше меня. Только взгляд у него был, как у старика, угрюмым, обиженным…
Бармен прыснул ему в лицо мутной водой из-под крана, словно это был каждодневный ритуал.
– Сынок, лучше иди домой.
– Ах! – махнул тот на бармена, протянувшего ему руку.
Молодой человек взглянул на всех вокруг, нахмурив брови. Когда его взор остановился на мне, я медленно вернулась в прежнюю позу и продолжила пить лимонад. Он отряхнулся и ушел, оставив, словно карусели, качаться batwing doors. Казалось, я попала в старую Америку, на Дикий Запад. Я даже оглянулась вокруг в поисках Джона Уэйна.
– Черти заносят сюда этих молодых сопляков, – проворчал бармен и снова встал за стойку, протирая стаканы.
– Простите, сэр, – обратилась я к нему, – кто это?
– Дэвид Огден. Бедный парнишка! – бармен тяжко вздохнул. – Мать бросила его в день его появления на свет. Когда ему исполнилось шестнадцать, прямо в свой день рождения, он сбежал из приемной семьи со своим другом. Где и как он живет сейчас, неизвестно. По ночам приходит сюда, по его словам, затуманить мысли в своей дырявой башке, – он усмехнулся. – Сам парнишка хорош, но вечно получает дерьмовый конец палки.
Он отложил стаканы, уперся руками о стойку и произнес:
– Да все они хороши!
– Сколько ему лет? – не унималась я.
– Понятия не имею. Но поверь, он намного мудрее, чем кажется, несмотря на привязанность к выпивке и, может, даже к наркотикам. Черт знает, чем такой парень увлекается в наше жестокое время! Но я бы дал ему лет шестьдесят пять.
Я выпила немного лимонада, расплатилась, поблагодарила и направилась к своей машине, которая, по-видимому, решила взять тайм-аут.
– Ну же! Заводись!
В это время бармен вышел выбросить мусор.
– Ну что? – крикнул он издалека. – Заглохла старая кошелка?
– Простите?..
– Это я про машину, – он медленно, прихрамывая, направился ко мне.
– Не заводится.
– Сейчас я гляну.
Бармен заглянул под капот, повертел, покрутил какие-то штучки и, наконец, промолвил:
– Все!
– Ох, спасибо! – воскликнула я.
– Сдохла, – закончил он фразу.
– Как это «сдохла»?
– А вот так бывает, дамочка. Капут, финито.
– До города далеко?
– Милей 700.
– А до ближайшего отеля?
– Вы как раз на него смотрите.
– Я смотрю на Вас, сэр.
– Да не на меня, милочка, а на мой бар. На втором этаже есть комнаты.
– И сколько будет стоить одна ночь?
– В зависимости от времени пребывания. Я пока позову нашего мастера, чтоб взглянул.
Я вернулась в бар и попросила ключи от комнаты у моложавой женщины в алом платье, которое ослепляло глаза. У нее были красивые руки. Ногти покрашены в фиолетовый цвет.
– Комната номер 14 свободна, – сказала она хриплым, прокуренным голосом и продолжила дымить, уставившись в маленький беззвучный телевизор с черно-белым изображением.
В этот номер, видимо, до меня не ступала нога человека, а в матрасе, похоже, приютилась семейка мышей. Зато будет не так уж и одиноко!
Я вошла в ванную комнату и сразу же выбежала, хлопнув дверью и начав прыгать на месте: страх всей моей жизни – пауки – висели по углам. Итак, лучший вариант был сесть в кресло и дождаться утра.
Бар работал круглосуточно; в час ночи людей здесь было в два раза больше. Откуда все они берутся в этом забытом Богом месте?
– Снова лимонад, милочка? – встретил меня бармен, смягчая басистый голос едва заметной улыбкой.
– Да, если можно.
– Откуда мне знать, можно тебе или нет? Я не врач.
– Можно, можно! Лимонад, пожалуйста, и, если мо… то есть я хотела сказать: на этот раз, пожалуйста, холодный, со льдом.
– А как же иначе! – усмехнулся он.
Мне вновь подали «холодный» лимонад.
– Простите, сэр. Можно лед?
– Да можно, можно!
Я закинула в стакан четыре кубика льда и стала раздумывать о машине и дороге в Лос-Анджелес. На меня нашел невероятный страх, что я попаду в какую-нибудь передрягу.
– Ник, виски! – крикнул рядом Дэвид Огден.
– Ты себя губишь, сынок.
