В детстве я хотел стать клоуном. Не вышло. Но в жизни моей было много смешного. Как, впрочем, и горького. Но это – отдельная тема.
Боятся ли дети чертей?
Я родился в Сибири, в посёлке Сузун. Оттуда наша семья перебралась в Черепаново. Этот город поближе к Новосибирску и более цивильный..
Тогда мне было четыре года. Страшная жара, а я в тёплом шерстяном костюмчике (берегли от воспалений легких). Мы идём с бабушкой. Она покупает медовую коврижку. Вкус её помню до сих пор.
Мы проходим мимо железнодорожной станции. Гудки паровозов (тогда еще ни электровозов, ни тепловозов не было в помине). Какой-то памятник прямо на перроне. Кинотеатр. Крутят фильм «Ночь перед Рождеством». Старый немой фильм 1913 года режиссера Владислава Старевича. Это был точно не мультик, созданный в 1951 году сестрами Брумберг. Но мне фильм не нравится. Я начинаю плакать. Вокруг возмущаются:
– Выведите его!
– Ты боишься чёрта? – спрашивает бабушка.
– Нет, я его не боюсь, – отвечаю я. Просто хочу в туалет.
Почему я полюбил верблюда
В Новосибирске мы жили в доме барачного типа, который стоял на краю большого оврага. Отец купил его по дешёвке, так как дом мог в любое время рухнуть в татарары. Он был очень холодным – стены промерзали; чтобы лечь в постель, грели простыни у печки.
Во дворе росло много лопухов. Играть было негде и не с кем. Я подолгу сидел у обрыва и смотрел вниз, где самосвалы сгружали мусор. Было очень тоскливо.
Однажды отец сводил нас с сестрой в зоопарк. Я впервые увидел верблюда. Именно он мне почему-то запомнился больше всего. Потому что далеко плевался. Я так не умел, хотя очень старался. Не получалось.
Как отец курить бросил
Этот котнок появился у нас в Черепаново. Назвали его Фомкой. Мы полюбили друг друга, спали, обнявшись, ели из одной тарелки, когда родителей не было. При них это было делать нельзя: они пугали глистами, и кот дипломатично удалялся. Умным был, всё понимал.
Фомку, уже взросдого, привезли из Черепанова в Новосибирск. Отец курил, но с табаком тогда были большие проблемы. Где-то удалось раздобыть махорки. Отец набивал ею папиросные гильзы. Но курил и жаловался, что табак плохой, чем-то припахивает. Это продолжалось до тех пор, пока он не застал Фомку, который повадился справлять нужду в коробке с махоркой. Кот получил хорошую трёпку, но отец после этого как-то очень резко бросил курить.
Почему вождь не всем товарищ
Одно из самых первых детских воспоминаний. Хмурый, метельный ноябрь. Красное число в календаре. Военный парад в Новосибирске. Я сижу на широких отцовских плечах, смотрю, как косой стеной валит снег, как печатают шаг статные гвардейцы, как реют на ветру знамена и флаги.
– Кто это? – спрашиваю я, показывая на огромный портрет человека с усами и лукавым прищуром глаз.
– Тише, – говорит отец. – Это – наш вождь, товарищ Сталин.
– А почему он нам товарищ? – не унимаюсь я – в пять лет все мы почемучки.
– Молчи и смотри, – осаживает меня родитель. – Он товарищ всем, кто за справедливость.
– Значит, он не всем товарищ, – делаю я далеко не детский вывод. – Вовка вчера откусил от моего яблока, значит, он не товарищ Вовки.
И тут я неожиданно получаю увесистый шлепок. Я до сих пор не понял, за что.
Город Каина
Некоторое время мы жили в Куйбышеве (это не Самара, а город в Новосибирской области). Там на сестру однажды напали индюки, когда она возвращалась домой из школы. Окружили плотным кольцом. Ещё минута – и они бы заклевали, поскольку не любят красный цвет, а пальто у Нели было с его оттенками. Каким-то чудом ей удалось убежать.
Говорили, что индюки появились здесь благодаря декабристам. В городской арестантской тюрьме Куйбышева сиживали и пугачёвцы, и декабристы, и петрашевцы, и народовольцы, и польские повстанцы, но индюков не было. Здесь отбывал ссылку Валериан Куйбышев, меня водили в музей, где было много его вещей и фотографий. После Великой Отечественной войны в Куйбышеве жили сосланные калмыки. Их было довольно много. Они пили чай с молоком, бараньим салом и солью.
Сосед-калмык утверждал, что он очень полезен, принёс его нам попробовать. Налили чашку и мне. Я попробовал и долго плевался – как тот верблюд в новосибирском зоопарке.
Куйбышев, который до сего дня не поменял свое название, расположен на притоке Иртыша – реке Оми. До 1935 года это был Каинск, и надо сказать, именно здесь появился на свет один из убийц семьи Николая II – каин по имени Янкель Юровский. Отец его, Хаим, родился в Полтаве и был сослан в Сибирь за кражу. Впрочем, библейский Каин имеет к Каинску-Куйбышеву лишь косвенное отношение. «Каен» по-тюрски означает «берёза».
Мы поселились возле церкви со снятыми крестами, которую приспособили под склад зерна. Под крышей обитало множество воробьёв. Большие мальчишки стреляли по ним из рогаток.
Много лет спустя я узнал, что Максим Горький упоминал о городе Каинске в своей книге «Жизнь Матвея Кожемякина
Будённовск
А потом мы уехали из Сибири на Кавказ. Я постоянно болел, мне требовалось поменять климат. После долгих мытарств осели в Будённовске, история которого теряется во мгле времён. Люди селились здесь еще во втором тысячелетии до нашей эры. Сарматов сменяли аланы, аланов – хазары, хазар – золотоордынцы. В огороде я находил старинные монеты. Был даже древнеримский банный жетон. А что касается монголо-татарских, то они не помещались в две пригоршни.
В городке этом вода была только артезианская. Речку Куму воробьи переходили вброд своими ногами. До Каспийского моря, куда она впадала много тысяч лет назад, сегодня Кума просто не добирается – теряется где-то в песках. Когда-то сюда, спасаясь от турецкой резни, перебрались армяне. Они селились компактно, половина города и сейчас еще носит название Карабагла.
В шести километрах от Буденновска располагался знаменитый на всю страну совхоз «Прасковейский». Вина, которые здесь производились, постоянно занимали первые места на международных выставках и награждались золотыми медалями – «Мускат Прасковейский», «Янтарь Ставрополья», «Белое Прикумское», остальные уже не помню.
Я никак не мог понять, почему рабочие ездят в Прасковею одетые в пальто в любое время года. На дворе – почти 40 градусов, жара, а они – в пальто. Но потом всеё выяснилось. В пальто были зашиты грелки, и ушлые ребята уносили вино тоннами. Платили им, как мне помнится, что-то около 80 рублей, но никто не увольнялся.
Дом на Революционной
Меня поражало то, что фруктовые деревья росли прямо на улицах. Спелый тутовник падал под ноги и растекался на асфальте белыми и фиолетовыми кляксами. В диковинку было, что абрикосы никто не рвал. Отродясь не видел я и цветущих акаций.
