Пиня Копман - Байки негевского бабайки

Опять по-весеннему птички запели

И кошки орут, предвкушая котят.

И дамы, и девушки с прошлой недели

Нежнее и ярче глазами блестят.

Всё больше любовью маньячит природа,

Пиарит вовсю адюльтер Голливуд,

А дома уже дефицит кислорода

И почки к побегу налево зовут.

Ах, сколько об этом ни складывай вирши,

И как ни храни в мемуарах добро,

Супруга с годами все глыбше и ширше,

И шибче толкается бес под ребро.

А мысли фривольные лезут о разном,

И девичьи прелести дразнят во сне.

Но я ни за что не поддамся соблазнам!

Я стойко морален и верен жене!

Да! Брак – лотерея. Но побоку беса!

Ведь сколько примеров вокруг ни ищи,

И нравом вреднее, и больше в ней веса,

Зато все вкуснее рагу и борщи.

***

Ваши весны юны, хоть, признаться, поля не длинны.

Но от ваших фактур мои длинные ноги устали.

Ах. зачем вы ко мне, словно к тёще летя на блины,

промахнушись, но очень удачно упали?

Ваша лодка разбилась о мой неустроенный быт:

у меня из посуды мой таз, да две чашки коленных.

Но прижмёмся полями, забыв окаянство и стыд,

ибо оба мы тоже являемся частью Вселенной.

Ах, остаться бы рядом, прижав сопряженье полей,

сблизив родственность до непристойной игры на пленэре.

Но привязанность юных коварна бывает, как клей.

Так идите же на… дорогие мои пионэры!

***

Я вспомнил о ветхозаветной были.

Ах, славные былые времена!

Девицу старцу под бочок ложили,

чтоб согревать его во время сна.

Про Ависагу внес в анналы сагу

В те времена бессовестный левит:

Утратив сексуальную отвагу

С ней спал уже бессильный царь Давид.

Вот так вошла в Историю бедняга,

когда Давид лежал, лишенный сил

А кто спросил: "А хочет Ависага?"

А кто б еще Адонию спросил…

Безнравственность отца (такая малость)

безнравственностью сына проросла,

И за грехи царей, как полагалось

платил народ. Такие вот дела.

***

С толком ли, или бессмысленно,

без споров не жить на свете.

Ведь в спорах рождаются истины.

И, по недосмотру, дети.

***

У поэта такая душонка-

что любви в ней на весь белый свет.

Птицу Синюю трахнет в сторонке.

Нет. Он не зоофил. Он – поэт

***

Нет зоны эрогенней мозга. В этом дело.

И мы инстинктам следуем покорно:

Чуть скрытое нас возбуждает тело

сильнее, чем разнузданное порно

***

О женщины! Сколь счастлив с ними я

и горевал неоднократно.

Любовь, конечно, биохимия.

Но как же, черт возьми, развратна!

***

Мужики! Я знаю это,

ведь почти пророк пиит:

Не настанет Конец Света

если свой пока стоит.

***

Когда наскучат жизненные драмы,

Любовь и кровь, страданья и измены,

признаемся, что часто в жизни дамы

мужик и кот, по сути, равноценны.

***

И сейчас еще бывает:

Слезки капают на блюдце,

Одиссеи уплывают,

Пенелопы остаются.

Но Земля не даром кружит:

Вопреки природе всей

кучу деток обнаружит

возвернувшись Одиссей.

***

Влюбленный безумен. И это бесспорно,

Когда он и вправду влюбился всерьёз.

И душу ему обнажить не позорно.

Такое, excuse me, невольное порно.

А для посторонних умильно до слёз.

Склоняя колени и гордую выю

Он перед любимой ничтожен и слаб.

В надежду вцепляются пальцы кривые…

Довлеют инстинкты, увы, половые.

Он чувствам своим не хозяин, а раб.

Но если безумье подавлено волей,

А это бывает, увы, не всегда,

Сквозь скорбь и печаль, сожаленье и боли

С любимой мы станем партнёры, не боле.

И если ей мало, то вовсе беда.

Нам сладко, когда остаемся одни мы,

Но тесно нам рядом. Такая судьба.

Мы грешные люди. Мы не херувимы.

Любовь и свобода несоединимы.

Но жить хоть без той, хоть без этой – труба!

***

Славословить Творца не престану:

и зимой в моём сердце весна.

Сорок лет как влюблен я в Татьяну.

Мне подруга она и жена.

В день Татьянин на радость и горе

наши судьбы Фортуна свела

и Бердянск, славный город у моря,

весь промерзший, был полон тепла.

И пылала любовь высшей пробы,

вылезала трава из земли,

таял снег, оплывали сугробы

когда вместе бульваром мы шли.

Чудный день, на события полный

И волшебнее не было дней.

И пусть катятся годы как волны,

нет милее Татьяны моей.

И сжимается горло и сушит.

Мне не нужно иной красоты.

И всегда в январе я Танюше

приношу и стихи, и цветы.

Пусть прекрасны Наташи и Лены

Пусть нежны, остроумны, юны,

только вот в близлежащей Вселенной

девы прочие мне не нужны.

Вижу сердцем прекрасную душу

восхищен, удивлен, умилен

и в свою дорогую Танюшу

я всегда, как когда-то, влюблен.

***

Я правдоруб. Мне врать невместно,

и потому бываю груб.

Гулял Петрарка, как известно,

хоть был великий однолюб.

Но тут, поверь мне, нет измены:

природа наша такова.

Мужик вернется непременно,

уплыв порой на день, на два.

Горит звездой любовь поэта

пока поэт уверен в ней.

Она сильнее тьмы и света

и неподвластна бегу дней.

Нельзя гасить той веры пламя!

Звезда погаснет и, когда

любовь остынет между вами,

скуют весь мир покровы льда!

Теплом любви живет планета,

Творец её благослови!

Она б замерзла без поэта,

и без его большой любви.

Тоску развеет, успокоит

как звезды в небе по ночам.

Любовь огромна! И не стоит

так придираться к мелочам!

Она как солнца ясный лучик,

когда корабль плывёт домой.

Бывает, солнце скроют тучи,

и ветер в лоб, и бури вой,

но буря кончится, я знаю,

и путь к причалу кораблю.

Пусти ж домой меня, родная!

Ведь я тебя одну люблю.

***

Помнишь тот январский вечер

Привокзальный гул в толпе…

Нас несло судьбе навстречу

в подмороженных купе,

чтобы снежный берег моря,

словно праздничный портал,

расцветив в узорах зори

нас с тобою сочетал.

Это было (вспомнить жутко!)

очень много лет назад.

Годы мчались как минутки:

Свадьба, дети, детский сад.