Дружный смех, многократно усиленный эхом, наполнил Тронный Зал Цитадели. Словно камнями сыпал по голове и плечам, отражаясь от мозаичных стен, остро ограненных пилонов и потолка – высоченного, даже яркий свет зеркальных ламп до него не добивал. Дара едва сдержала порыв защититься, зажать уши ладонями и втянуть голову в плечи. А лучше и вовсе убежать из этого зала, спрятаться от насмешек где-нибудь в темном углу и разреветься.
Но она лишь потупилась и сжала кулаки, чтобы руки не дрожали, выдавая, как на самом деле ей страшно. И обидно. Проиграть, даже не попробовав? Провалить дело всей жизни, толком его не начав?
«Нет уж, такого удовольствия я вам не доставлю, – стиснув зубы, думала Дара. – Смейтесь, пока не лопнете, а я с места не сойду, пока своего не добьюсь!»
– Довольно! – наконец скомандовал гулкий бас. Даре не нужно было поднимать глаза, чтобы узнать говорившего. Норбо Готигрим, наместник Цитадели. Только он мог одним лишь словом навести порядок в Совете, где никто из почтенных старост не признавал других выше себя. – Признаться, твоя просьба очень удивила всех нас, Дара Эрмегот. Женщины в шахте? Такого не случалось за все время, пока стоит Цитадель! Даже в самые непростые времена, когда работников не хватало, в забое обходились без женских рук, так почему же теперь мы должны нарушить вековые обычаи?
Дара усилием воли заставила себя оторваться от созерцания искусного узора, украшавшего мраморные плиты пола, и посмотреть наместнику в лицо. Было сложно выдержать тяжелый взгляд из-под сурово нахмуренных бровей. Да что там – пару сезонов назад она бы не осмелилась заговорить с Норбо Готигримом, крутой нрав которого вселял трепет даже в сердца бывалых воинов.
– Времена меняются, а значит, пора подумать о новых обычаях, – ответила Дара, досадуя, как тонко и жалобно прозвучал голос – не голос, комариный писк. – И еще… – она запнулась и перевела дыхание. – Разве не велят обычаи всякому гному выбирать дело по душе? Или это только мужчин касается, а женщина своей судьбой распоряжаться не может?
– Что за глупости! – взвилась Ханда, самая молодая и вспыльчивая в совете.
Она была ярчайшим примером того, каких высот может достичь женщина, и Дара самонадеянно рассчитывала на ее поддержку, но Ханда отнеслась к идее молодой выскочки с тем же презрением, что и остальные советники. Конечно, сама-то она занималась торговлей, делом, в котором женщины преуспевали ничуть не хуже мужчин, и не стала бы лучшей из лучших, не умей оценивать риски и выгоду. А какую выгоду ей могла принести группа шахтеров-недоучек?
Наблюдая, как Ханда скользнула по ней снисходительным взглядом и вновь принялась перебирать какие-то бумаги, Дара мысленно обругала себя за наивность – нашла на кого надеяться, глупая!
«Надо же, такая щуплая, даже ниже меня ростом – вон, ноги до пола не достают, а умудряется на всех сверху вниз смотреть», – исподтишка рассматривая главного торговца Цитадели, думала Дара. Размышления прервал Норбо Готигрим, вновь обратившись к ней.
– Ты и твои подруги вольны выбрать любое из множества подходящих вам ремесел. Тем более что в ваши годы давно пора определиться, – голос его звучал почти ласково, будто добрый дедушка журил любимую внучку, но взгляд оставался холодным, пронизывающим, словно его глаза видели Дару насквозь, до самых темных уголков души, самых сокровенных мыслей. – Но даже малые дети знают: копать, ковать и воевать – дело мужчин.
– Но я всю жизнь мечтала только об этом, – тихо возразила Дара. – Никакой другой работы для себя и представить не могу. Все, что знаю и умею – пробивать штреки и искать руду…
Вновь послышались смешки, приглушенные голоса, отпускавшие глумливые комментарии, тихо, но она все равно расслышала. Ей не верили: слишком молодая, слишком глупая, лезет не в свое дело, да еще, гляди-ка, смеет хвастаться перед самим Советом!
– Я с детства работала в шахте, все, кто меня видел в деле, говорят, что у меня есть чутье! Сами спросите, раз не верите! – вскинулась было Дара, но ее голосок потонул в новом взрыве хохота.
– Ну что же, по крайней мере, ты нас здорово повеселила, – снисходительно сказал наместник, откидываясь на высокую спинку своего трона и складывая руки на круглом, как бочонок, животе. – Мне даже самому стало любопытно – а ну как и впрямь из этой затеи выйдет толк? Полагаю, можно разрешить им попробовать. Назначить срок… скажем, до начала сбора урожая. Пусть копают на третьем уровне, и, если смогут дать руды не меньше, чем наша самая слабая артель, мы обсудим этот вопрос снова.
– А смысл? – возразила Ханда. – Зачем нам еще одна слабая артель, да еще собранная из капризных девиц? Пусть дадут по большей норме, вот тогда можно будет и обсудить.
Обнадеженная было Дара испуганно посмотрела на Норбо Готигрима. Неужели согласится? В своих талантах она по-прежнему не сомневалась, но ведь они совсем новички, кое-кто из подруг, втянутых в эту авантюру, шахты третьего яруса в глаза не видывал. Смогут ли они трудиться наравне с опытными горняками? Наместник молчал, оглаживая седую бороду, заплетенную в длинную затейливую косу, но остальной Совет оживился: придумывать задания для выскочки оказалось весьма увлекательно.
– Настоящий шахтер должен уметь не только копать. Пусть отправляются на нижние уровни, если не забоятся!
– Такие необычные девчонки обязательно должны всех удивить – пускай добудут нечто особенное!
– А почему бы, коли есть чутье, тебе не отыскать новую жилу, а, Дара?
– А может быть, вы прекратите балаган и выслушаете, наконец, того, кого это напрямую касается? – раздался негромкий хриплый голос, и коротко стриженый, широкоплечий и угрюмый гном поднялся, грузно опираясь на стол. Казалось, что массивный камень вот-вот не выдержит и прогнется под его мощными ладонями.
Хайдар. Именно он представлял горняков в совете. Однажды, дойдя до пещер в самом сердце земли, куда никто до него не добирался, потеряв в бою с чудовищами глубин всех своих соратников, он нашел месторождение легендарной адамантиновой руды, в существование которой и верили-то не все, и в одиночку, едва живой, сумел вернуться домой, обеспечив себе славу лучшего из лучших. Один из нескольких Великих Мастеров, живущих ныне.
Мигом наступила тишина, как по команде прекратились смешки, выкрики и разговоры. Даре на секунду показалось, будто она оглохла, настолько резко исчезли почти все звуки. Гномы почтительно ждали слов Великого, но он не спешил.
Провожаемый взглядами, медленно сошел со ступеней – из-за покалеченной после обвала в забое ноги ему пришлось расстаться с привычкой торопиться. Прихрамывая, приблизился к Даре и остановился, внимательно на нее глядя. В свой черед она робко посмотрела на него. Впервые ей удалось увидеть живую легенду так близко, что протяни руку – и коснешься его потертого кожаного нагрудника.
