Валентин Никора - Белые цветы Эйроланда. Хроника первая

Это знает влюблённый. Любовь – высшее чувство, данное богами. Оно не равносильно Свету, но приближает к нему. Отрекающийся от Любви теряет надежду и гибнет.

Это знает изгнанник. Страдание – только форма искупления прежних грехов, и земная любовь, будь она даже взаимною, – лишь смягченная форма страдания, очищающая душу и, как всякая нравственная боль, зовущая в Небо.

Это знает уставший. Тишина – это награда за жизнь, отданную Огню; за жизнь, сожженную во имя Великого Равновесия Элементов. Ведь перед всякой бурей наступает затишье; безмолвие, но не тишина. Истинная тишина опускается потом, на поле, усеянное мертвыми телами и догорающими головешками.

Это знает волшебник. Магия – это знание сокровенных имён всего сущего в мирах. Но, чтобы Слово прозвучало и не слилось с другими словами, до него и после должна быть пауза. В этом – тайна творения жизни.

Это знает мудрый. И Свет, и Тьма необходимы. Они естественно дополняют друг друга как смена дня и ночи. И каждый под этим солнцем творит то, что ему предначертано: в этом – судьба. Но Воля сильнее Судьбы, а Свет сильнее Воли и магии, ибо он – и есть сама жизнь.

Так сказал Аоронд, Верховный Хранитель Мудрости. И теперь слова эти не давали покоя ни днем, ни ночью. В их простоте Тоскунелу все время мерещился какой-то тайный смысл.

Не смотря на грязные дубовые столы и снующих под ногами бродячих собак, в забегаловке «Три пескаря» было уютно. Двери привычно скрипели и хлопали, впуская новых посетителей. Сивушные запахи пропитали сам воздух, но это было скорее достоинством. По крайней мере, не так сильно воняло селёдкой и блевотиной, как в пивной «Нежданная радость».

Тоскунел опрокинул в себя содержимое кружки и глубоко задумался. Слова поучительного монолога Верховного Хранителя Мудрости звучали в голове, точно капли начинающегося дождя. Они мешали сосредоточиться. Принять любое решение оказалось не так-то просто.

Легко сказать: «История Соединенного Королевства в твоих руках». Только отчего же эти умники сами не могут отправиться на этот долбанный Хордор? Да и то сказать: он, Тоскунел, потомственный дворянин, маркграф должен вдруг оказаться на побегушках: поди туда, не знаю куда! Нет, у солидных людей так дела не делаются.

Тоскунел вздохнул и снова, с наслаждением, отхлебнул. В голове зашумело. Вино было хорошим, приостеринским, семилетней выдержки. Сладкое, темно-красное, точно «Кровь Богов», оно было таким же коварным. Медовый привкус заглушал, скрывал своим ароматом истинные градусы напитка. Это вино пилось легко, точно сок. И голова от него оставалась ясной. Разве что чувствовалось легкое опьянение.

Впрочем, хозяин местной забегаловки был отлично информирован о пристрастиях своих постоянных клиентов. Он был суетливым, толстым, с бегающими глазками, однако, дело свое знал. Вместо него между столов порхали три прелестные особы, мило улыбающиеся и весело щебечущие со всеми посетителями. Да, вот уж на что нельзя было пожаловаться, так это – на обслуживание.

Только здесь, в «Трёх пескарях», работали природные блондинки с огромными васильковыми глазами. Они плавали между столами в коротких юбках и довольно тесных рубашках с глубокими вырезами. В общем, было на что посмотреть: молодые, грудастые, они одним своим присутствием создавали атмосферу праздника. А в той же «Нежданной радости» между столами прогуливались такие бабищи, что вино в глотку не лезло.

Тоскунел смотрел на мелькание женских ножек и думал о том, каким же идиотом надо быть, чтобы отказаться от всех удовольствий жизни и, взвалив на плечи котомку, срочно топать берегом реки.

И ведь нельзя прислугу нанять или в почтовый тарантас сесть: всюду шпионы и враги! Хуже, чем при дворе. Там-то хоть знаешь, кто может подсыпать яду, да и чувствуешь себя гораздо увереннее, когда парочка телохранителей сидит в потайной комнате, и не режется в карты, а внимательно наблюдает за всем происходящим.

Но мысли упрямо возвращались к происшедшему накануне.

Эх, дернул же черт Тоскунела зайти в Храм Седьмой Юдоли. И не просто заглянуть на огонёк, а ещё, по глупости, – пожаловаться на ночные кошмары. Что тут началось!

Священник руками замахал, Верховного Хранителя призвал; громко так, будто светопреставление уже началось: «Аоронд! Отрок пришел!»

Какой я им «отрок»? Зажрались, нахалы! Я – наследник, почти властелин Рутвингского замка, пастырь земель, можно сказать.

Эх, дал же Аорей, в свое время, воли этим толстопузым! Теперь и маемся. Священная миссия, десятина, посты и молитвы! А то мы не знаем про их обжорство и блуд. Уж, если на то пошло, то это я – самый святой среди этих врунов!

Впрочем, надо отдать должное, Верховный Хранитель действительно, вышел довольно быстро. Нет, он не ворчал на то, что его оторвали от важных дел.

Этот высокий костлявый старик в идеально белой мантии, с серебряным талисманом на груди, обжег грозным взглядом из-под кустистых бровей, огладил бороду, но не сел в ритуальное кресло, не протянул руку для поцелуя. Все-таки, было в облике этого священника что-то искреннее, запредельное и магическое.

Аоронд выдержал небольшую паузу. И под куполом древнего храма зависла гнетущая тишина, от которой мурашки пробежали по спине. А потом старик заговорил: медленно, тягуче, взвешивая каждое слово.

– Страх – великий грех, ибо он порождает бессилие, трусость и предательство; но ещё более страшный грех – бездействие! – Аоронд то ли пророчил, то ли читал мораль. – Он точит сердца, точно червяк. И, так же, как червяк, преобразует сущность людей, меняет их души, оставляет свою печать на лицах. Но, поверь мне, вера и любовь – сильнее страха и бездействия.

«И всё-таки, как ни крути, а Верховный Хранитель вполне может оказаться тем самым врагом, которого стоит опасаться». – подумал Тоскунел и тряхнул длинными волосами, разгоняя рой мыслей.